– И зачем она вам?
Девушка снова запинается, потом втягивает голову в плечи и бормочет:
– Порисовать. Там листы белые.
Син продолжает терпеливо:
– Порисовать что?
Вот тут Розамунда поднимает на него глаза с удивлением – я бы назвал это выражение «ты чего, дядя, с дерева рухнул?»
– Рисунки.
Син тяжело вздыхает, переглядывается с Главным, затем – с рядовым Гимли. Тот кивает, подтверждая, что фото сделал.
– Когда вы впервые проникли на территорию военной части номер 217-5?
Девушка неуверенно переспрашивает:
– Это здесь?
Син подтверждает, и она задумывается, беззвучно шевелит губами, затем отвечает:
– Девять дней назад.
– Что ещё брали, кроме гроссбухов и карандашей?
– Ничего.
– Где они сейчас? Если вернёте украденное имущество, это поможет в вашей ситуации.
Даже я с лёгкой надеждой смотрю на девчонку. Полагаю, в армейском протоколе этот вопрос подразумевает, что военные и в самом деле не любят с кем-то делиться своим имуществом, однако он может стать зацепкой. Если бы девушка назвала конкретное место.
Хотя ясно, что этот вариант слишком хорош, чтобы стать правдой, – только дурак будет честно отвечать на подобные вопросы. Интересно, этот протокол допроса хоть раз помог? Ладно мы тут, с девчонкой, но в случае с очевидными выродками – представляю, как военные скрипят зубами, подавая им кофе с печеньками и мечтая о прежнем протоколе. Вот там был настоящий допрос! Конечно, сейчас такие методы запрещены как «бесчеловечные и варварские», но ведь они были действенные. А теперь – только вопросики, вежливое обращение, напитки по требованию и всё на камеру, потому что допрашиваемый ещё может и в суд подать.
Девушка косится исподлобья и молчит. Вот, даже такая пигалица не желает пойти навстречу, а уж взрослые мужики откровенно ржут над подобными «допросами». Н-да, права человека – это как бы хорошо, но в некоторых случаях не очень.
Син смотрит на Главного, у того на лице мелькает выражение утомлённого страдания.
Спрашивает скучающим тоном – понятно, что для проформы:
– Копировали ли вы любую информацию на территории военной части номер 217-5? Передавали кому-либо полученные данные?
Розамунда неуверенно качает головой.
– В ближайшее время мы передадим вас на попечение приюта для несовершеннолетних генномодифицированных граждан в Данбурге. Вы будете под круглосуточным наблюдением, покидать территорию приюта запрещено. В случае нарушения этих предписаний переведём вас в исправительный лагерь для несовершеннолетних номер Д-11. Подтвердите, что поняли.
– Я поняла, – голос на границе шёпота.
Син выключает запись и поднимается. Остальные в комнате тоже приходят в движение. Розамунда с опаской косится на генерала – возможно, она по-прежнему прячет под его кителем гроссбух и карандаши, я нигде их не вижу, – но тот свою форму назад не требует. Сделал индифферентное лицо и будто бы не замечает, что из-под скомканного покрывала выглядывает чёрный рукав.