Ян зло выдохнул:
– Да какого чёрта?! Ты же его убил! И что, всем нормально?!
Сталкер закатил глаза, покачал головой и перекинул куриную косточку из одного угла рта в другой.
Аделаида успокаивающе сжала пальцы байкера.
– Он был уже мёртв. Его убил автор.
Ян раздражённо отдёрнул руку.
– Он же разговаривал! Он что-то говорил… – он повторил тихо, словно спрашивая сам себя. – Что он говорил?
Женщина взяла со стола пачку сигарет и неторопливо закурила.
– Ничего особенного. Они все бредят похожее – про значение и смысл, про последние слова и первоязык… Вся наша жизнь – лишь слова.
Ян склонил к ней голову и понизил голос.
– А он тогда кто? Он питается словами?
Аделаида с явным удовольствием затянулась, бросила быстрый взгляд на Семецкого, демонстративно разглядывающего потолок, и тихо сказала:
– Я точно не знаю. Про «хтонический ужас» слышал?
Ян неуверенно кивнул.
Аделаида выдохнула густое облако дыма.
– Вот это он и есть. А больше никто ничего не знает. Ты посмотри на это с другой стороны – ведь эти бедняги мучаются. Одно дело – тихая спокойная смерть, когда ты постепенно исчезаешь из памяти автора и читателей. Совсем другое – когда автор решил тебя убить. Особенно если внезапно. Да, многие принимают это спокойно, закатывают прощальную вечеринку и просто выходят отсюда в пустоту. Но не все…
Возле стола появился Влад с подносом, на котором стояли четыре чашки кофе и лежала запечатанная пачка сигарет.
Аделаида взяла свою чашку, благодарно кивнула и продолжила:
– Некоторые сходят с ума. Вот как этот немец. Да вообще говоря, немец он не больше меня или тебя. Он просто поверил, что он настоящий солдат, раненый на настоящей войне. Долго был в плену. Пытки, всякие ужасы. Он уже дней десять заливал тут всё кровью и бредил своими «шпрахе» – и, поверь мне, зрелище было ещё то. Поэтому, – Аделаида затушила окурок о край пепельницы, – скажем спасибо Семецкому, санитару нашей столовой.
Взгляды трёх человек за столом обратились к сталкеру, который театрально склонил голову.
Ян выпятил нижнюю челюсть и после секундного раздумья громко обратился к Семецкому:
– Получается, ты живёшь за счёт них? То есть нас. Поэтому и не умираешь.
Сталкер спокойно взял его за рубашку, притянул к себе и мягко произнёс:
– Ты думаешь, мне это нравится? Ты даже не представляешь, что такое смерть, а я умираю каждый день. В чём смысл твоей жизни, а? Носить модные рубашки и трахать пацанов? – Семецкий кивнул в сторону притихшего Влада. – Тебя ведь для этого придумали? Если повезёт, ты никогда не увидишь, что там, с той стороны. Тихо растаешь у окошка с розовыми занавесками. А если нет – ты будешь молиться, чтобы я пришёл и забрал твоё безумие себе.