Прощай весна, я больше не влюблюсь.
Должна ты знать – к тебе одной стремлюсь.
Мне нужна лишь ты одна,
Ведь я в тебя влюблён.
Уилл прикрыл глаза и откинулся на спинку неудобного и жёсткого кресла, каждой деталью впивающегося в раздражённые горящие огнём нервы врача. Пальцы спешно оттянули тугую удавку, именуемую в народе галстуком, и душный сдавленный воздух кабинета ворвался в его лёгкие. Уиллу нужно было всего пару минут отдыха, несколько желанных минут, чтобы позволить раскалывающемуся на кусочки сознанию наскоро склеиться клейкой лентой. Он чувствовал, как неровные края осколков трутся друг о друга, не подходя под узор, но все равно слеплялись, принося с собой скрипящие волны боли.
Уиллу нужно было всего пару минут.
Но их ему не дали.
– Уилл, malparido, я чертовски рад тому факту, что ты все еще жив!
Распахнувшаяся дверь с грохотом ударилась о стенку, заставляя Уильяма надрывно застонать от ослепляющей вспышками боли, и он попытался сползти пониже под стол, лишь бы скрыться прочь от навязчивого солнечного света за окном и не менее навязчивого друга, который мог достать тебя даже с того света.
– А вот я бы предпочёл сейчас умереть… – надрывно прохрипел Уильям, ощутив, как каждое слово вколачивает очередной последний гвоздь ему в голову.
Даниэль Куэрво был другом Уилла уже долгих десять лет. Это был весьма активный молодой врач, все своё свободное время проводивший в компании молоденьких барышень, поставляемой его кузеном выпивки и дорогих кубинских сигар. Характер у Даниэля не то чтобы был сложным… Он был невыносимым жизнерадостным испанцем, и второго такого еще нужно было поискать. Он был полной противоположностью своего брата, хотя у них и было очень много общего, когда дело доходило до способов заработать. Даниэль был, возможно, лучшим другом Уилла, и последний мог многое простить ему.
Даже причиняемую каждым громким словом невыносимую головную боль.
С таким же невыносимым грохотом дверь и захлопнулась, а Даниэль в несколько широких и быстрых шагов подлетел к рабочему столу, оперся на него и, перегнувшись, взглянул на бледное и несомненно измождённое лицо Уилла, безуспешно пытающегося спрятаться под столом. Во взгляде Даниэля промелькнуло беспокойство, и он склонился чуть ниже, внимательно и чутко вглядываясь в лицо друга.
– Ты как себя чувствуешь?
Уильям поморщился и отмахнулся от Даниэля, как от назойливой мухи. Кряхтя и стеная, как проживший не одно столетие человек, Уилл поднялся обратно в своём кресле и потёр ладонями слезящиеся глаза, прежде чем поднять на Даниэля тяжёлый взгляд потемневших синих глаз.