О, если бы на это он был согласен! Но тут так не получится. У него с самого начала была другая цель, поэтому он ещё раз посмотрел на часы, что-то для себя засекая, прикидывая и приказал ей быстро раздеваться перед ним. Для этого ему пришлось несколько раз её ударить, чтобы она поторопилась и пошла приняла душ, чтобы смыла с себя такой волнующий, такой невыносимо манящий его запах, со своего тела, который мог стать приговором для неё при пересечении границы. Слишком специфический запах давно немытого женского тела мог сразу вызвать подозрения у людей из гестапо, которые могли уже дежурить на границе с возможными ориентировками на них. Немецкая служба сыска всегда славилась своей оперативностью, дотошным вниманием к любым деталям. Там слишком хорошо знали свою работу, чтобы такую странность, такую неувязку в человеке пропустить мимо себя. Как опытные ищейки, как старые охотничьи собаки, они тут же бы унюхают это внутренне несоответствие – приличной чистой одежды на немытом несколько дней теле.
Растерянная от стыда и горя, от внезапного, такого непривычного для себя, насилия, она хотела было закрыться в ванной, но он не позволил ей этого, сорвал занавеску от воды и приказал мыться при нём, не закрывая ванны. Девушка с вызовом, с ожесточением посмотрела на него. Их глаза встретились и что-то древнее, как само сотворение мира, не сказало, прокричало ей – сделай, что он просит! Это не так много за будущую жизнь, за то, что просит вместо неё. Взамен! И она не закрыла за собой дверь.
Когда она начала мыться, он взял стул из ближайшей комнаты, поставил перед ванной и сел. Это всё, что теперь ему оставалось в награду за её спасение. Смотреть, как она сейчас моется перед ним, опустив глаза.
Я стоял за его спиной и понимал, почему он её спас. Её чувственные, немного припухшие от плача губы, чуть подрагивали от холодной воды, которая, как холодные от волнения пальцы, касались её везде, где она не хотела. Идеальной формы её матовое тело было настолько обольстительным и желанным для него сейчас, что вызывало в нём невольную боль не только в душе, но и во всём теле, простую физическую боль. Эта боль, как лезвие меча, которым делают харакири, пронзала его насквозь. Он прекрасно понимал, что видит её в первый и последний раз, что эта девушка навсегда останется для него только мечтой прекрасной и недостижимой, всегда недосягаемой. Но это его уже не беспокоило, не трогало. В глубине души он хорошо понимал, что если бы ему дали хотя бы один шанс – не много времени и других обстоятельств, то он бы его не упустил, он сделал бы с ней всё, что хотел и, по крайней мере, кого-то из них это сделало, наверняка, счастливым. Возможно даже, их обоих. О да! Если бы у него было хотя бы ещё немного этого времени! Но… было, что было.