– Согласитесь с тем, что я говорил, Эбби, – сказал мягко Джесси.
– Черт бы тебя побрал! – крикнула она, рыдая, и замахнулась, чтобы еще раз ударить его.
Он не уклонился, не отступил и встретил удар, потом еще и еще, сыпавшиеся на него.
– Черт бы тебя побрал... Р... Ричард! – выдохнула она, оцарапав его шею, но Джесси не сопротивлялся, а только нежно сказал:
– Я не Ричард, Эбби. Я Джесси.
– Я знаю... я з... я знаю, – всхлипывала мисс Абигейл, пристыженная тем, что так раскрылась.
Джесси обнял ее за трясущиеся плечи, прижал к своей груди. Ее слезы обжигали его обнаженную кожу. Глаза его стало впервые щипать, костыль упал на землю, но Джесси не поднял его. Шляпка мисс Абигейл съехала набок, и Джесси потянулся, чтобы отшпилить ее.
Руки мисс Абигейл взметнулись вверх, и она, задыхаясь, произнесла:
– Что... что вы д... делаете?
– То, что вы не можете сделать сами – снимаю шляпку. Ничего больше, хорошо?
Он воткнул булавку в соломку, бросил шляпку на берег ручья позади себя и снова притянул мисс Абигейл к себе, обняв за шею одной рукой, приглаживая большим пальцем туго собранные за ухом волосы.
Она рыдала, уткнувшись в грудь Джесси, и чувствовала себя как никогда спокойно и легко. Он обнял ее за плечи, ладонь теребила рукав ее блузки. Он мягко дотрагивался до мочки уха мисс Абигейл, касался щекой ее волос, и она испытывала странное чувство безопасности.
«Эбби, Эбби, – думал Джесси, – моя маленькая колибри, что ты делаешь со мной?» От него исходил другой запах, чем от ее отца – лучше. Его тело было другим, чем у Дэвида – крепче. Мисс Абигейл напомнила себе, кто он такой, кем он был, но это перестало иметь значение. Он был здесь, теплый, настоящий, и ее подбородок на его груди ощущал сильные отчетливые удары сердца. И ей так захотелось рассказать обо всем, что с ней случилось в прошлом.
Когда она перестала плакать, Джесси откинулся назад, взял ее лицо в свои руки и вытер слезы под глазами.
– Давайте, Эбби, сядем и поговорим. Неужели вы не видите, что вам надо выговориться?
Она вяло кивнула, и Джесси повел ее по берегу ручья. Она послушно пошла за ним, обессилевшая от слез.
В ивах запел черный дрозд. Ручей стремительно бежал вниз, словно шепча что-то, поддакивая Эбби. Джесси не трогал ее больше, он давал ей выговориться. Он сложил все факты воедино и получил картину: мягкий, застенчивый муж. единственный ребенок и суровая мать, которая учила ее своему узкому пониманию любви. Эта женщина, требовавшая железной дисциплины, внушала дочери, что долг важнее, чем потребности собственного тела. А Ричард, человек, который открыл Эбби глаза на эти потребности, не смог освободить ее от правил, навязанных матерью. И Эбби все эти годы обманывала себя, прячась за иллюзией, что Ричард оставил ее из-за больного отца.