– Зачем? Намного привычнее видеть, как вы уходите с гневным взглядом.
Джесси понял, что это была правда: выбрав в качестве защиты гнев, Абигейл не нуждалась в уговорах и извинениях. Джесси присел на корточки рядом с ее стулом. Абигейл уставилась немигающим взглядом в глубины ящика стола.
– Эбби, – сказал он тихим голосом, взяв ее сжатую в кулак руку, – я не хочу покидать тебя в гневе. Я хочу, чтобы ты улыбалась, и хочу улыбаться сам.
– Вы меня извините, но сегодня утром у меня нет особых причин для улыбок.
Он вздохнул, посмотрел на нее и рассеянно гладил свои пальцы, державшие кулак Эбби, который он положил себе на колено.
Черт! Черт! – думала Абигейл, почему от него пахнет так хорошо, почему он так прекрасно себя ведет? Почему только теперь?
– Я знаю, тебе было плохо сегодня утром, – продолжал он. – Я пытался предупредить тебя, но ты не послушалась, Эбби, у меня нет времени, чтобы задержаться и помочь тебе разобраться в своей душе. Просто поверь мне. Что случилось, то случилось, и тебе нечего стыдиться. Пообещай мне, что не будешь винить себя.
Но она не могла ничего сказать, не могла ослабить кулак или хотя бы посмотреть на Джесси. Сделай она так, она бы снова оказалась в его руках, а она была уверена, что уже обречена на адские муки. Джесси опаздывал, ему надо скорее уезжать.
– Эбби, есть одна вещь... Послушай, Эбби, то, что у нас было, возможно, еще не закончилось, ты знаешь. Если что случится, я имею в виду, если ты забеременеешь, дай мне знать, хорошо?
Это никогда, никогда не приходило ей в голову. Ни раньше, ни во время, ни после того, как она занималась любовью с ним, и то, что он упомянул об этом, еще больше укрепило ее уверенность в том, что если все обернется именно так, Джесси никогда не вернется, чтобы жениться на ней.
– Ты можешь связаться со мной в любое время, протелеграфировав в центральный офис РМР в Денвере.
Тут она медленно повернулась к нему и выставила из-под юбки две туфли из лайки, как раз возле колена, облаченного в ярь– медянку. Он видел, как из-под юбки медленно, словно два наглых, высунувшихся языка, появляются красные туфли, и, сжав кулаки, вскочил на ноги. Под коленом той самой ноги, на которое он встал в качестве выражения своих добрых намерений, остались две маленькие складки.
– Черт бы тебя побрал, Эбби! Чего ты от меня хочешь? – закричал он. – Я говорил тебе прошлой ночью, что уеду, и я уезжаю! Не думай, что я не знаю, почему ты одела эти... эти... туфли для проститутки! Но это не сработает. Ты не заставишь меня поверить в то, что ты теперь женщина легкого поведения, потому что чтобы стать ею требуется больше, чем одна ночь с мужчиной! Ты получила, чего хотела, так что не делай из меня падшего человека. Подрасти, Эбби! Подрасти и пойми, что каждый из нас частично прав и частично не прав, и то, что ты делаешь, не осуждается в этом мире!