– Раз уж ты загнал меня в угол, парень, так и быть, слушай внимательно. Наша история ведет свое начало около пяти веков назад, когда один благородный мужчина по имени Ледлев откололся от не такого уж благородного рода, и основал собственное семейство. Он разорвал все связи со своими грубыми и невежественными родственниками, – дед помял шапку и метнул ее на прикроватный столик. Шапка зацепила сконструированный самолетик Петрима, тот упал с грохотом.
– Тише! – возмущенно проныл Петрим с детским надрывом, – Родители спят!
Дед кивнул и продолжил практически шепотом, голос у него был поддатливый и бархатный, как у пантеры:
– Тот мужчина, Ледлев, основал Холодную семью, чтобы подчеркнуть, что теперь все его потомки будут хозяевами своих эмоций, что они будут осознанными. Он всему научил своих сыновей, а те в свою очередь его внуков, – старик бросил усиленный взгляд на Петрима, а потом принялся вновь ходить по комнате.
– Его учение заключалось в следующем: дар жизни невероятен и огромен, но все человечество пренебрегает этим страшным долгом, и в итоге расплачивается страданиями. Левлев настаивал, что с малолетства каждый из нас должен приучаться отдавать дань дару жизни: думать об обделенных вперед себя, кормить голодных, отдавать последний кусок нуждающемуся, проявлять заботу и тревожность. На первый взгляд многим кажется, что это благотворительность – добро в направлении окружающих – но ничего подобного. Это просто откуп, чтобы расплатиться первее всех, и тогда уже, в будущем, зажить полностью свободно. Это естественный порядок, без которого не будет истинной свободы. И так поступаю я, как последний из Холодной семьи.
– Но мы все знаем тебя, как деда Мороза! – удивленно воскликнул мальчик.
– Мало ли как меня называют обычные люди. Санта Клаус, Эльф, Домовик, святой Николай… Вообще мое имя – Меррик. Ты пойми, я не жалуюсь на свою жизнь, но если твой вопрос касался…
Тут старик, как газель перепрыгнул два метра, минуя парня, и оказался у двери. Пока Петрим хлопал глазами, он стал рвать дверную ручку, чтобы выйти.
Петрим отвел ружье в окно и выстрелил в предусмотрительно открытую форточку. Старик тут же замер.
– Ты совсем спятил, мальчик?
– Забирайся под кровать, и чтобы не звука, – яростно шикнул мальчик. Быстро пошел и выключил прикроватный торшер, а сам лег под одеяло с винтовкой.
Ровно через тридцать секунд в темную комнату ворвался отец Петрима, в сползающих на трусы пижамных штанах, с голым худощавым торсом, с бешеным выражением лица, на котором светились белки глаз. Он обследовал все пространство детской (контейнеры с игрушками, окно, комод, шкаф с одеждой, кровать, дверь в кладовку) и, наконец, подошел к кровати, чтобы поправить одеяло.