– Держись, купец, первый петух пропел. Может, и не пропадём сегодня. – сказал Агафон.
Годимир Силович принялся рубить упырям руки, которые они совали в дыру, пытаясь оторвать приколоченный к проёму доски, открыть засов.
– Второй петух пропел. – сказал волк, когда купец уже тяжело дышал, и пот градом катился по спине, а мертвецам всё конца и края не было.
Одни продолжали грызть дверь, вторые наседали на неё, а третьи уже лезли внутрь. Купец махал топором, не останавливаясь, Агафон рвал на части мёртвую плоть, но меньше их не становилось. Пол уже был усыпан по колено отрубленными руками и головами упырей. Ноги у купца скользили по залитому мертвецкой кровью полу, перед глазами плыло от усталости.
И вдруг всё кончилось.
Годимир Силович даже не успел этого понять. Те упыри, что лезли через дыру, вдруг замерли, огонь в их глазницах потух, и они безжизненно повисли на двери.
– Третьи петухи прокричали. – сказал Агафон – Отвернись, купец, пришла и моя пора в человеческий облик возвращаться. Опосля, дай мне свою рубаху, моя-то одёжка в сарайчике осталась.
Годимир Силович отвернулся от него, выронил из рук топор, устало облокотился о стену и закрыл глаза. В наступившей тишине, за его спиной раздался хруст ломающихся костей и стоны боли Агафона. Купец с содроганием и жалостью слушал муки слуги Марьи и думал с недоумением:
«Такую боль он претерпевает каждое утро и каждый вечер… Неужели обладание магией и принадлежность хоть к какому великому клану или ордену стоит подобных мучений?..»
Когда всё стихло, Годимир Силович стянул с себя рубаху, повернулся и отдал её измученному и дрожащему Агафону. Не успел тот её на себя одеть, как снаружи в дверь постучали.
– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Здравствуйте! – раздался из-за двери голос священника Афанасия – Есть кто живой?
– Аминь! – откликнулся Годимир Силович и принялся отдирать уцелевшие доски от дверного проёма – Погоди, отец Афанасий, сейчас открою!
Купец скоро оторвал доски и открыл дверь. Священник с удивлением смотрел на застрявших в ней мертвецов. Застигнутые третьими петухами врасплох, они застыли, как были – оскаленные и тянущие зеленовато-синюшные руки вперёд, словно и сейчас хотели добраться до горла купца.
– М-да… А я ведь тебе, Годимир Силович, говорил: оставь всё как есть. Не послушал ты меня и видишь, до чего дошло? – недовольно проворчал священник – Что ж, теперь нужно думать, как из беды этой выбираться.
Из горницы выглянула Марья. Увидев священника, она опрометью бросилась вниз по лестнице и повисла у него на шее: