Голос Маркуса заставил меня очнуться.
– Что, Маркус?
– Филипп спросил, как твои дела. Дважды.
Внутри меня что-то дрогнуло и зависло. Себастьян метнул в меня короткий настороженный взгляд. Я мысленно застонала. Это была пронзительная тоска по тем временам, которых я никогда не знала. По временам, когда мужчины были мужчинами, а женщины еще нет.
– Ого! – сказал граф. – Если лошадь нервничает, нервничает наездник.
Встав «столбиком», я невидящими глазами глянула на Филиппа. Широко раздувая ноздри, его конь крутил головой, яростно пытаясь вырвать поводья из рук наездника. Густая белая пена падала на черную грудь. Хрипя, как-то боком, круто выгнув лебединую шею, конь крутанулся волчком на месте.
Граф улыбнулся мне, сверкнув зубами и подбородком указал на Филиппа. Мол, ты только посмотри!
– Что ты гарцуешь? Не хочешь маме «здрасьте» сказать? – спросил он сына.
Филипп не ответил. Был слишком занят, сражаясь с лошадью.
Герцог тоже вдруг осмелел и налег на задние лапы, стремясь приблизиться к Цезарю. После того, как я укатила из Гремица, остальные тоже вернулись. Рассказать мне, что я уже взрослая и это непозволительно: вот так вот молча вставать и уходить. И я перебила все, что могло разбиться.
Как раньше делала Джессика.
И Маркусу пришлось заменять мне отца. В частности, водить Герцога, который его особо не слушал. В данный миг он хотел к Цезарю и Себастьян, наслаждался моментом: Цез его слушался, Герцог Маркуса – нет. Еще одно очко в копилку Себастьяна. Еще одна стрела в их вечной войне.
– Здрасьте, мама, – сказал, наконец, Филипп.
– Здрасьте, папа, – буркнула я в память о его браке с Джессикой.
– Молодцы, дети, – Себастьян подъехал ко мне и наклонился, подставив щеку. Раньше он целовал меня только в губы, но… после того, как мы договорились быть вместе, вдруг перестал.
Привстав на цыпочки, я клюнула его в щеку сжатыми губами. На них остался вкус соли и пыли, и еще лосьона после бритья.
Граф выпрямился. Цезарь под ним был спокоен, как монумент. Конь Фила волновался за них обоих.
Я облизала губы.
По сердцу словно провели бритвой. Мне снова захотелось сделаться молодой селянкой, которая бежит через поле, ощущая спиной жаркий храп коня и взгляд наездника. Джинсовые шорты стали вдруг тесными, соски под тонкой маечкой напряглись…
Я задохнулась, отшатнувшись назад, словно это могло помочь отстраниться от своих мыслей.
В глазах Филиппа что-то сверкнуло. Он крепко сжал руки с зажатыми в них поводьями и поздоровался с Маркусом. Тот не откликнулся: не успел. Герцог вдруг утратил интерес к лошадям, и с силой втянув в себя воздух, попытался сунуть нос между моих ног.