Себастьян лишь рассмеялся.
– Ты просто не тянешь на настоящую женщину, Цуки-Пуки. Ты бы поела, что ли? Со спины тебя от графини не отличить.
Я не ответила. Я была на нервах, пыталась прикинуть шансы собраться в срок. Что, если мы не успеем? Что, если все заняты? Ведь это – большой ивент. Наверняка, все парикмахеры и гримеры расписаны по часам. Их в городе не так много…
Я готова была кусать отреставрированную столешницу, а Себастьян прямо из кожи лез, чтоб меня достать. С тех пор, как Мартин и Лизель привели его «к водопою», он ненавидел меня почти так же сильно, как родную жену.
– Я слышала, – ответила я, – что от природы все мужчины латентно-гомосексуальны. Те, что признает в себе это, шутят мягко и даже весело. Типа, – сворачивай в переулочек, пошалим. А те, кто не признает, те шутят больно и грубо. И самые радикальные гомофобы, это тоже они. Геи, которые не признают свою истинную природу.
– Тебе виднее, моя хорошая, – сказал он, улыбаясь мне одними глазами. – Ты и его целовала, и с Филиппом спала… Но вот мой Ральф, мой чисто-гетеросексуальный сын, он тебя не хочет. Его любовница была с формами.
– Да-да, – сказала графиня, швырнув телефон на стол. – С формами белого кита…
Он весь в тебя и вкусы у вас похожие!
Я недооценивала Мариту.
Она нашла мне салон, нашла визажиста и даже платье. Серебряно-голубое, как у Эльзы во «Фроузен». Марита сказала, что Эльза – няшечка и мне не стоит пренебрегать этим сходством. Люди любят людей, которые вписываются в фетиш, – сказала она.
Меня саму она могла недолюбливать, но Фердинанд был светом в окошке. Те, кто любили Ферди, были ее друзья; те, что защищали его от Себастьяна, – лучшие.
Стилист с пониманием следил за летающими по экрану ее айфона картинками. Марита листала со скоростью сорок кадров в секунду.
– Нам нужно нечто подобное. Коса, макияж… Вот платье, чтобы ты понимал точнее. Сделай ее сексапильной, но как бы чуть-чуть инопланетянкой и неземной.
Стилист кивает: да, все понятно. Щас сделаем. Парикмахер летит через весь салон.
– Мадам! Госпожа графиня, какая честь!
– Нам нужно это, – повторяет стилист, пока парикмахер целует Марите руки. Он голубее, чем мое платье. Но ей отчего-то нравится. Возможно, именно потому, что секс напоминал сажание на кол, а женщина она привлекательная и внимание ей льстит.
В окна салона, кровавой луной светила моя жопа в красных колготках.
«В какое положение не поставила бы вас Жизнь…»
– Ба, что за люди! – произнес за спиной незнакомый голос.
Худая, смутно знакомая женщина стянула перчатки и не оглядываясь, сунула их личному ассистенту. Этот парнишка просто невероятно худой. И такой надменный, что даже Виктория, – ассистентка Мариты на миг потеряла свое самообладание. Они смерили друг друга взглядами, облили презрением и отвернулись; как два сиамские кота, которым лень драться.