В конце концов, как дочь я имела право спросить.
Отец поправил бейсболку и сморщил нос.
– Иногда, – признал он, пытаясь грубостью скрыть смущение. – В отпуске… Ничего особенного.
Я тоже сморщила нос.
– А у тебя были с кем-то долгие отношения, после Джесс?
– Верена, – оборвал он, яростным шепотом. – Я тебя умоляю!.. Прекрати обсуждать со мной мою интимную жизнь! Особенно теперь, когда Джесс погибла. Я не хочу не думать о других женщинах, ни тем более, о них говорить!
– Хорошо, – перебила я, – прости! Я хотела знать не про женщин, а про детей. У тебя есть другие дети?
– Нет, – ответил он, сняв бейсболку и протер ладонью лицо. – Других детей нет. У меня только ты одна.
Я раздраженно вздохнула: он не обнял меня!
Когда Фред только вернулся, то обнимал меня постоянно. Сидел со мной на диване, зарывался лицом мне в волосы и с улыбкой целовал меня в нос. Сейчас он вел себя, словно я больна проказой. И я подумала: озабоченная тут я, или все же он? Или, озабоченные – мы оба?
Нездоровая тяга усиливалась, как и отвращение к нему и к себе.
Загар стер лет десять с его лица и женщины постарше засматривались. Словно мимо киногерой шагал. Принц из девичьих грез, который рос вместе с ними и стал Королем. Да и молодые оглядывались. Все-таки, наши штрассенбергские мужчины очень красивые. Высокие, белокурые, широкоплечие. С дерзкими красивыми лицами и ровными белыми зубами.
Вот только он смотрел только на меня. А думал только о ней. О Джессике. С утра я застала его с красными глазами. Отец сидел над старым альбомом и рассматривал фотографии.
Какой же красивой она была… мы плакали. Оба. Вместе…
А потом я весь день ловила Тот Самый взгляд. И от этого было еще противнее и еще больней. Что с нами происходит? Мы оба спятили, когда Джессика умерла на наших глазах, просто не понимаем этого? Я хочу быть Ею – для папы, а папа дышит воспоминаниями и видит Ее во мне.
Такой, какой она была, когда они встретились. Перекрасить волосы, я буду – вылитая она. Как я всегда мечтала. Только это не радует. Это вызывает чувство вины. За то, что спала с ее мужем, за то, что покрывала ее зависимости и то, как сильно ей нужен врач.
За то, что я хотела, чтоб она умерла и мой отец мог вернуться!..
Он вновь, внимательно посмотрел на меня.
– Ты стала так похожа на свою маму…
Я истерически рассмеялась: о, да! Еще как похожа. Втрескалась в папочку, совсем как она.
– Такая же озабоченная, истеричная и насквозь больная? Бегаю за парнями, которые любили ее? Как она за тобой и Маркусом?
– Я имел в виду, внешне, – сказал отец сухо. – И она не бегала за Маркусом! Ей нужен был только я! Понятно?!