Марита втиснулась в кружочек вокруг меня, поздравила, что-то еще сказала, потом посоветовала ловить момент, пока Рихард мал и защебетала о том, как страдает без своих мальчиков. Близнецы еще летом отправились в Штаты, а Фердинанд – в Вену, стажироваться у какого-то скрипичного гения и не хватало Марите лишь его, но… Все ахали и сочувственно соглашались, хотя всего лишь пару минут назад, ее самый младший мальчик плакал от горя, а Марита, словно таракана, стряхнула его с руки.
Никем незамеченная, я вышла из круга и поднялась наверх. Рене никогда не был моим любимцем, он был дичок. Но его горе меня растрогало. Я собиралась постучать и войти, но дверь была приоткрыта, и я замерла, услыхав, о чем они говорят.
– …а если бы я тоже получил деньги, ты любил бы меня?
– Я и так люблю тебя.
– Тогда почему ты всегда от меня уходишь? Я так устал тебя ждать. Ты или на конюшне, или работаешь, а когда не работаешь, то уходишь к Ви.
Это было настолько знакомо, настолько выстрадано, что мне пришлось зажать рот ладонью и крепко закрыть глаза. Я знала, каково это – устать ждать отца.
– Ви – моя новая жена и ждала ребенка. Скоро она и Рич переедут в Западное крыло, и я не буду больше никуда уходить.
– Но времени на меня у вас все равно не будет!..
– С чего ты взял?
– А можно, тогда, я пока что буду жить тут? – спросил Рене жалобно. – Спроси у Ви! Лизель бы разрешила…
– Твоя мама не разрешит.
– А как она узнает? Она все время с кем-то встречается, а мне говорит, чтоб я пошел поиграть. А с кем мне играть? У меня нет таких братьев, как у других. Я даже ем всегда один или с Маргарет, потому что маме не нравится, когда я говорю за столом.
И Себастьян вздохнул. Судя по шороху, прижал ребенка к себе.
– Нельзя, да?
Всхлипы.
– Сынок… Ну, не плачь… Ты ведь у меня взрослый.
На этом месте я постучала.
– Простите, я не хотела подслушивать… – я достала салфетку и высморкалась. – Рене, переезжать сейчас уже смысла нет, но ты можешь приходить к нам в гости, когда захочешь. И даже ночевать здесь, если Марита разрешит. Можешь даже говорить за столом, если сумеешь перекричать своего отца и Маркуса… У нас с Лизель пока что ни разу не получилось.
Себастьян с благодарной улыбкой поднял глаза, Рене все еще стоял, уткнувшись лбом в его лацкан. Ему явно было стыдно за свои слезы.
– Вот теперь видишь, – сказал отец, пытаясь заставить сына поднять лицо, – почему я всегда ухожу жить к ним? Твоя мама и мне не позволяет говорить во время обеда.
Рене хихикнул, но так и не обернулся. Себастьян взял его за предплечья и оторвал от себя.