– Ты не понимаешь, – возмущалась она, пока я держала Рихарда на коленях, раздумывая, как смогла выпихнуть это из себя и при этом выжить. – Ребенку необходима грудь!
– Мне она тоже необходима!
– У меня сердце разрывается, когда я смотрю на этого крошечку, и думаю, что ты не хочешь его кормить.
– И ты решила угробить мои соски, чтоб твое сердце не разрывалось!
–Лизель!.. Скажи ей!
– Лизель, скажи ей!
– Я тебе позже перезвоню, – проговорила Лизель на заднем фоне и устремилась к нам. – Да что вы опять ругаетесь, как лесбийская пара?.. Э.. Себастьян? О, Себастьян, поздравляю! Как раз собирались тебе звонить.
Мы с Маритой перестали ссориться и, смущенные обернулись ко входу.
– Что это? – уставившись на ребенка, чуть слышно выдохнул счастливый отец.
И лишь потом, когда вся нелепость вопроса, уместилась у него в голове, граф подошел к нам и опустился на колени перед кроватью.
– Черт, Ви! И у тебя человек. Я же просил жеребчика!..
– Ты хоть раз в жизни можешь нормально отреагировать? Без дурацких шуток?! – спросила Марита, но мне показалось, что в глубине души, она удовлетворена.
– Ты никогда не изменишься. Никогда!
– А с чего ты взяла, будто я хочу измениться? – ответил он.
Я, лично, нравлюсь себе как есть
Новый ребенок в семье, всегда был событием.
Рихард был не просто ребенком, он был самым богатым графским ребенком. Его признал своим наследником Мартин, как обещал. Лизель свое завещание не меняла, но я была ее основной наследницей, так что Рихард наследовал бы за мной. Решение Ральфа стало для меня неожиданным, а Филипп сказал, что если не потратит все деньги на инвестиции, то тоже, пожалуй, упомянет брата.
Всем подали шампанское и Себастьян первым поднял бокал.
– За моего сына!
Рене, которого болезнь лишила надежд, – хотя все в один голос твердили, что это все ерунда, – расплакался, словно маленький, уткнувшись в локоть Мариты. Та под каким-то предлогом быстро от него отошла и бедный, забытый всеми ребенок, остался со своим горем наедине.
Слишком взрослый, чтоб к нему бросались сердобольные женщины. Слишком маленький, чтобы пережить это все достойно.
Лизель, вздохнув отошла от Мартина, прижала Рене к себе. Не знаю, что она ему нашептала, но вскоре у мальчика заблестели глаза, он вытер мордочку и послушно высморкал нос. Лизель положила руки ему на плечи и с самым серьезным видом указала на Себастьяна.
Я видела, как он подошел к отцу и что-то спросил, а тот присел на корточки и взяв его личико в руки, что-то сказал. Серьезно и веско. Обрадованный Рене крепко обнял его за шею и радостно расправив руки, как крылья, побежал к лестнице. Себастьян извинился перед гостями и пошагал за ним.