Судя по наряду господина Чжэнь Фэя, он был очень беден, и носил один халат и одну пару обуви круглый год, редко имея возможность сменить облачение. Это было заметно – при всей аккуратности, с которой он обращался с зеленой тканью своей одежды, ведь музыкант должен выглядеть привлекательно. Никто не захочет слушать игру человека, на которого неприятно смотреть. Шао Чэнь задержался взглядом на подоле его платья и на сапогах, потом вновь обратил внимание на лицо – красивое, узкое, с правильным чертами. Волосы господина Чжэнь Фэя были убраны в строгий узел и перевязаны лентой в тон одежде.
Тем временем господин Мэйхуа объявил, что намеревается начать читать и просит музыкантов сыграть ему песню “Полет журавля над тихой водой”, на мотив которой он сложил стих. Госпожа Цзяолун молча тронула струны лютни. Чжэнь Фэй поднес флейту к губам, и тихая мелодия сяо влилась в переливы струн. У господина Мэйхуа оказался приятный голос и правильная речь, отчего стихи его, подчеркнутые звучанием музыки, в самом деле хорошо звучали.
Шао Чэнь покосился на ученика Су: он завороженно смотрел представление, не в силах, кажется, отвести взгляд от белых пальцев господи Цзяолун.
Шао Чэнь хмыкнул. Ему самому что-то упорно мешало раствориться в музыке и поэзии, хотя бы попробовать на время сдаться на милость поэта-победителя и получить удовольствие от вечера. Что-то… Но он не мог понять что, поскольку голос господина Мэйхуа постоянно уводил его в сторону своими сильными, яркими, но совершенно не помогающими расследованию образами ждущей женщины и воина, готового погибнуть, защищая императора. Господин Мэйхуа напевал об их горестно расставании, а Шао Чэнь упорно снова и снова возвращался взглядом к лицу флейтиста.
Спокойное выражение его лица едва заметно омрачала печаль. Во взгляде мелькала сосредоточенность, а быстрые пальцы, порхающие по нотам, все сильнее прижимались к отверстиям.
Шао Чэнь вдруг допольно улыбнулся, разом став похож на большого кота, и погладил себя по бороде. Ученик Су, почуяв, что Шао Чэнь пошевелился, повернулся и вопросительно посмотрел. Шао Чэнь взглядом остановил его: мол, потом.
Господин Мэйхуа начал новую историю: о крестьянине, на чье поле повадилась ходить чужая лошадь. Барышня Цзяолун начала мелодию “Следы небожителя”, на мотив которой были стихи поэта, и Чжэнь Фэй подхватил ее – и снова пальцы, побелев, впечатывались в темный бамбук флейты с яростной силой, которой не должно быть заметно в руках флейтиста.
Шао Чэнь подпер рукой щеку и прислушался.
Теперь он уже не сомневался в том, что слышит фальшивые ноты, какие бывают, если в бамбуковое тело флейты вкралась трещина. Оттого звук был нечист, а ноты неточны, и Чжэнь Фэй уже несколько раз поймал на себе раздраженный взгляд господина Мэйхуа, но все-таки продолжал играть.