Сход листьев на мерзлую землю (Руднева) - страница 3

– Эрле! – кричит. – Я иду!

И в самом деле идет.

Только вдруг тропа кончается, а вместо тропы – поляна черная, вокруг костры да пепелища разложены, да божок стоит деревянный, идолище с крестом в руках. Смотрит в упор глазами деревянными, пальцами узловатыми перебирает, рот черный скалит.

– Не ходил бы, – говорит божок. – Не искал беды.

– Я не беды ищу, – отвечает. – Я к Эрле пришел, а его на месте нет. И не отзывается он. Говорят, что Эрле меня прогнал. Но такого быть не может!

– С чего ж не может? – спрашивает божок. – А ну как надоел ты ему.

– Эрле мой друг! – так разозлился, что ногой топнул, выбивая в воздух клубы пепла. – Друзья не могут надоесть!

– Друг? – скалится божок. – Глупый человечишка.


– Может сколько вздумается меня оскорблять, да только я все равно вперед пройду!


– Так ты иди, – говорит божок, и с места не двигается, вместо ног у него деревянная чурка, до середины в землю ушедшая. – Иди.

Идет.

Бежит.

Плетется.

Выходит на одну и ту же поляну. Какую тропу не выбери, все морок обратно к божку приводит. А тот скалится, смеется.

– Знаешь, – говорит. – Откуда я тут взялся? Меня люди привели да оставили. Такие же как ты. А ныне такие же как я тебя сюда привели. И оставили. Будем вместе тут стоять. Скучно мне!

– Уж извини, но я тебя развлекать не буду. Мне к Эрле надо. Он меня ждет.

– Если бы ждал, ты б вышел давно! – усмехается божок.

И то верно.

Замирает, смотрит в небо. Серое, сумрачное, туманом затянутое, даже морось дождя прекратилась, только ветер мерзлый лезет под куртку. Смотрит – пусто. И деревья не шевелятся. Ветер есть, но ни листочка не колышется. А откуда-то издалека – крики вороньи.

Вдруг думает: хотели бы, напали бы уже. Когтями в волосы вцепились, клювами глаза достали, перьями рот набили, на дороге бросили. А они лишь кружили да наблюдали. Так, может, не враги они, вороны-то?

Эрле всегда из всех обитателей Леса ворон больше всех привечал. Понимал их язык и всегда кормил. Разговаривал с ними.

Вдруг вороны приведут его к Эрле?

Поворачивается к божку, смотрит в глаза дубовые, говорит спокойно:

– Жаль мне тебя. Судьба приведет – свидимся еще. Я тебя не забуду.

И делает шаг в сторону, с какой вороны кричат. На полпути останавливается, шарф с шеи стаскивает, длинный, красный, и на божке завязывает.

– Это чтобы мне помнить, а тебе – зиму переждать, – серьезно говорит и вперед – в чащу.

И в самом деле падает морок, вновь из тумана проливается ручьем тропа, черная, влажная, и зрение проясняется, все ясное и прозрачное вокруг. Дождя нет, тишина пронзительная, жуткая тишина. Ни листик с дерева не падает, ни сосна не скрипит.