Прежде чем Максимилиан открыл глаза, прошло ещё двенадцать дней. Они длились целую вечность! Я ни на секунду не отходила от него, засыпалась рядом с его лицом, изнемогая от усталости и здесь же ела еду, которую мне приносила Джанет. Иногда казалось, что наступало просветление-Максимилиан начинал бредить, о чем-то умолять меня. Вскоре из его бессвязной речи я поняла,
Наконец, к исходу двенадцатого дня он открыл глаза. В тот момент, когда солнце послало свой последний луч на засыпающую землю, я вновь обрела его. И снова в душе вспыхнул яркий свет, появился смысл жизни!
На следующий день он уже смог разговаривать, через два дня шутить, на третий день-научился целоваться. только теперь, вернув, казалось, навсегда потерянное счастье, он стал ценить каждое мгновение, каждый мой взгляд, или слово. прошла ещё неделя, теперь уже больной под моим строгим руководством мог ходить. о том, что случилось, мы не говорили, научились понимать друг друга. теперь меня волновало другое:
– Максимилиан, я что-то не пойму. Сейчас сентябрь, а дождей всё нет, мы же в тропиках, и почему я не встретила за всё это время ни одного темнокожего жителя, если мы почти в Африке?
–Малыш, а тебе что, не нравится? Ведь последние несколько дней мы были по-настоящему счастливы! – после этих слов Максимилиан поцеловал мен да так, что я действительно подумала, что в конце-то концов надо дать себе хоть какой-нибудь отпуск, но проблема тем не менее меня беспокоила. Когда Наполеона Бонапарта сослали сюда, он писал, что не может найти здесь ни одного деревца, а тут джунгли-могла ли так сильно измениться растительность?
– Ладно,, Алёнка, – протянул Максимилиан, ты победила своими железными доводами мою легкомысленность. – Макс стал всё чаще подслушивать мои мысли, боясь, что я опять начну сомневаться в нём.– Ещё один поцелуйчик, и мы пойдём к Джанет узнавать, в чём тут дело?
Он подставил свои пухлые губки, казалось, словно созданные для этой цели, и хитро прикрыл глаза.
Но мне захотелось поиграть с ним. Моя рука скользнула по его открытой груди (рубашка была не застёгнута) и почувствовала, как по его телу пробежали горячие искорки. Мне нравилось зажигать его одним прикосновением. Я дотронулась до его давно не бритой щеки губами и села на колени.
– Осторожнее, – сказал он, – так ты можешь свести меня с ума.
Со времени нашей ссоры Макс не пытался перейти к каким-то более серьезным отношениям, чем те, которые у нас были. Он боялся напугать меня, поэтому и пускал всё на самотёк. А теперь, когда он смотрел на меня своими ошалелыми глазами, узнавала в нём прежний древний огонь, чувствовала его страсть, дикую и необузданную и…неудовлетворенную.