Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и зашептала заклинание.
Я поняла, что оно начало действовать, когда услышала тихий шепот душ умерших. Сначала он был неразборчивым, еле слышным бормотанием, но постепенно звук усиливался. Я начала различать голоса. "Я, тебе нужна я". "Призови меня, услышь меня", "Поговори со мной, просто поговори. Здесь так одиноко". Я пропускала через себя тех, кто мне был не нужен, и их мольбы. Я звала только одну душу, душу Лоры, а все остальное лишь шум.
Наконец я почувствовала, как браслет на моем запястье дернулся, значит мне удалось отыскать Лору. Я сфокусировалась на ней, направила на нее всю свои магию и голоса чужих душ начали умолкать. А потом все стихло. Я вытащила душу Лоры обратно в наш мир. Я не без волнения решилась открыть глаза.
Мы с Мормо часто спорили о том, почему умершие при вызове принимают тот или иной облик. Наша бабуля являлась не иначе, как совсем молоденькой девушкой в летнем платье, наивной и беззаботной, хотя мы с братом помнили ее, как мегеру, озлобленную на весь мир из-за своей длительной, изнурительной болезни. Дедушка, напротив, даже после смерти приходил, как умудренный жизнью старик. Дядя по маминой линии, погибший пьяный за рулем, являлся нам исключительно в окровавленном виде, что породило у Мормо теорию о том, что если жизнь прерывается трагически, то фиксируется вид человека в последние мгновения жизни. Впрочем, просуществовала теория не долго и была разрушена нашим дальним родственником, который разбился в горах. Посмертно он явился мало того, что в очень даже целом виде, так еще и в плавках и с цветочной гирляндой на шее.
Лора, сидевшая передо мной, еще раз подтвердила, что теория Мормо была неверна. Как минимум, она не была обнажена. Однако то, во что моя подруга была одета породила у меня новую гипотезу: после смерти нам является собирательный образ человека.
Лора была в коротких шортах, какие она носила буквально этим летом. В футболке с ироничной надписью – она такие обожала, когда нам было двенадцать. Волосы ее были заплетены в две длинные косички, хотя с такой прической Лора распрощалась еще лет в десять, заявив, что она уже слишком большая для этого. На ногах у нее были блестяще-розовые сандалии, а на запястьях виднелись браслеты с большими пластиковыми бусинами ядовитых цветов. И то, и другое мы носили, когда были еще совсем малышками. Несмотря на атрибутику из разных этапов жизни, Лора, что сидела передо мной была той Лорой, что я помнила. У меня аж кольнуло в груди, настолько радостно и грустно мне было ее видеть.