Мы прошли в его личный кабинет. Я измерил давление начальнику лагеря.
– Повышенное…
– Служба – ответил тот.
Далее осмотр продолжался почти в полной тишине. Когда он закончился, меня поблагодарили и, не задерживая ни минуты, отпустили. Я пошёл обратно в лагерь.
Ходили слухи, что уже неоднократно Арсению Петровичу отказывали в прошении о переводе в другое место, отчего он мрачнел с каждым новым отрицательным ответом. Жена как могла питала его стойкость, но со временем давалось ей это всё трудней. Причина крылась в судьбе давнишних приятелей Арсения Петровича, которые сумели дослужиться до более значительных должностей и званий. Каждый раз новости об их успешной карьере вызывали тоску и нескрываемое раздражение у начальника лагеря. Когда он находился в таком состоянии негодования, то всегда запирался в своём кабинете и лучше в такие минуты его было не беспокоить. Всё вокруг как-то сразу замирало: осужденные прекращали ненужные разговоры, конфликты, если имели место, разрешались как-то сами собой. Все знали, любое нарушение правил в данной ситуации будет наказываться строже, а потому точно единый организм пережидали грозу. После её окончания ритм жизни быстро входил в своё обычное течение.
Как-то после очередного подобного срыва я пришёл на квартиру Арсения Петровича, однако дома его не застал, задержался на работе. О чём меня уведомила Ксения Анатольевна.
– Фридрих Карлович, неудобно получилось. Вы пришли, а мужа нет.
– Ничего, я подожду его на улице.
– Ни в коем случае – возразила быстро и категорично хозяйка, – во-первых, там холодно, а во-вторых, вам лучше обождать его здесь, в тепле. Я и чай уже поставила. Прошу вас в гостиную.
– Вам не стоит так беспокоится обо мне, Ксения Анатольевна.
– Чай с вареньем на столе. Раздевайтесь и проходите. Не заставляйте даму ждать и повторять дважды.
Это была интересная женщина. Очень напоминала добродушную барыню, пухленькую с миловидным лицом. Но в ней угадывался сильный характер и умение стоять на своём, доводить до конца свои решения.
Мы прошли в жарко натопленную комнату и сели за стол.
– Фридрих Карлович, – продолжала Ксения Анатольевна, наливая мне чай и пододвигая варенье, – я женщина и простите заранее мою болтливость. Мы с мужей иногда обсуждаем вас. И знаете, считаем, что с вами произошла какая-то чудовищная ошибка. Я думаю, «там» разберутся и снимут с вас все обвинения. В таких делах я не ошибаюсь. За годы здесь научилась чувствовать такие вещи.
– Благодарю вас за тёплые слова, Ксения Анатольевна!
– Вы пейте-пейте. Давайте, я вам ещё подолью. – хозяйка немного суетилась. Моя кружка ещё была полна, но её это не остановило, и она добавила кипятку, – Вы умный образованный человек. А так иногда хочется поговорить по душам. А не с кем! Хоть волком вой. С мужем некоторые вещи не обсудишь. Не поймёт. Я очень обрадовалась, когда вы у нас появились. Хоть долго и не решалась, как вы заметили, с вами заговорить. Всё как-то о пустом у нас с вами речь заходила.