Здесь же все было абсолютно заоблачного уровня. Я еще не познакомился с ее структурой, но меня не покидала уверенность в том, что здесь есть всё: сборочный цех, вместе с заводом, генераторы, центры контроля и связи, и многое другое. А по проходам между многочисленными зданиями сновали инженеры четвертых-седьмых уровней с самыми различными насадками на механизмах. И воины.
Боевые роботы были представлены в виде четверки легионеров v5.3 которые прошагали мимо меня под руководством центуриона v6.2 с небрежным налетом стиля очень важных персон. Ну ничего, сейчас разберемся, кто здесь действительно важный. Я приказал центуриону № 29 998 остановиться и подойти ко мне. На что он никак не среагировал… Точнее, нет – он прислал ответ, что в доступе к управлению отказано. Недостаточно прав. Вот так-тааак! Зазнались, значит? Ну, тогда я – в ратушу, за правами.
Моим пунктом назначения был местный Центр Контроля, который и должен был дать мне полный контроль над базой. Но по пути к нему мне попалось другое здание, которого у меня не было даже в проекте. Этот дом значился, как «Архив», и, взвесив проценты предпочтительности возникших вариантов, я все-таки отменил поход к Центру Контроля, а прошел в «библиотеку». И не зря.
Здесь хранилось полное собрание знаний по тому месту, где я оказался. А ещё в файлах Архива описывались все технологии, все чертежи и постройки, доступные мне на этом ярусе Триеры (ага… «Триера», точно – так называлась наша планета). То есть по сути, зданий было не десять типов, как я думал раньше, а гораздо больше. И это не считая модификаций. Каждое из них должно было мне открыться по мере прохождения мною определенных версий развития, только успевай свой накопленный опыт-зёрна вкидывать. Ну, в принципе, тут я видел аналогию применения зёрен трансформации, только в отношении строительства базы, так что особо такая механика меня не озадачила. Ведь не все добытые зёрна я мог применить, если у меня не хватало уровня физических улучшений моего механизма. Зёрна! Сколько же я их потерял на той базе!
Электрические сполохи, которые заметались по всем моим цепям, в полной мере можно было идентифицировать, как «чувство». И чувство то можно было в полной мере назвать «ненавистью» – я буквально исходил ею к людям, искря на всех антеннах и плечах, а аппарат воспроизведения речи, который не развивался с самого первого уровня за ненадобностью, вдруг самовозбудился и заклёкотал. Именно «живой» звук, исходящий из моего механизма, и вернул мне прежнее самообладание. Я был слегка сбит с толку таким внезапным приступом, однако это был тоже опыт, которым пренебрегать, пожалуй, тоже не стоило.