Люди угрюмо смотрели на Полковника. Угрюмо-то угрюмо, но только угрюмость эта была разной: у Косты, Миалы, Глита и Муфлона в глазах уже бесновался несчастный лапохват, которого они хватают за все его шесть ног и тащат в мастерскую на вивисекцию. Молодняк же просто ошарашено припухал от всего свалившегося на них за эти два дня. Еще бы не припухнуть! Эти безумцы на полном серьезе обсуждают применение такой технологии, как «Слияние»! Страшной и запрещенной во внешнем мире технологии. Ветераны при этом нисколько не возмущались таким положением дел, но Борза видел, что новобранцы находились на грани мятежного возмущения. И Полковник вновь обратился именно к ним:
– Выдам вам секрет нашей выживаемости здесь: мы использовали все, что могли, всё, что валялось под ногами и до чего могли дотянуться руки. И используем до сих пор, ничем не брезгуя и не воротя нос. Не в нашем положении это – нос воротить. И даже тогда, когда этот нос смотрит в противоположную Уставу сторону… Самые правильные уже давно покинули эту «клетку». Самые заученные – ещё раньше. Остались только те балбесы, которые давно подтёрлись устаревшими догмами Армии и Флота. То есть, мы. И мы постоянно ищем пути для улучшения оружия, оборудования, самих себя. Я призываю вас к тому же – не думать, что вы и так уже лучшие и совершенные. Не думать, что здесь есть вещи, которые использовать ни в коем случае нельзя, табу, и все такое прочее. Потому что это далеко не так. Никогда не останавливайтесь на пути развития и улучшения самого себя и своего тела! Всегда ищите пути и способы сделать себя совершеннее, пусть даже при этом вы будете выглядеть, как несвежая отрыжка свинорыла. Особенно это актуально сейчас, когда нас вновь стало больше. Шансы умереть окончательно у нас только повысились…
Полковник подошел к столу, достал из доспеха какую-то металлическую эмблему, и кинул ее на поверхность. Закончив вращение, эмблема из латуни уставилась на новичков своим одним-единственным глазом. С семью ресницами:
– Эта планета не любит, когда нас – тринадцать…
***
Шагоход, или как нарекла его Коста «Бипод экзоскелетный, дипольный», неуверенно покачиваясь, выбрался, наконец, из ангара на свет божий. Рассеянный, надо сказать, свет.
Аэс, который сейчас находился внутри «диполя», тоже не выглядел особо уверенным, хотя всем своим видом показывал обратное. Тем не менее, его выдавали следы, оставленные им после первых же шагов шагохода: в стене ангара зияла дыра, а возле ворот валялся искореженный мощным ударом неуклюжей ноги токарный станок.