Часа через полтора голову начала высверливать предательская мысль всё бросить к чёртовой матери. Мышцы дрожали, появились предательские спазмы.
Нужно бы присесть, отдохнуть.
Увы, зад тут же примерзает намертво, голову стягивает в тиски боль.
Слёзы отчаяния текли рекой, застывая на ресницах и в углах глаз.
Антон начал прощаться: с замечательной и интересной жизнью, молодой и счастливой. Какой чёрт дёрнул его переться в такой мороз, да ещё во время Полярной ночи?
Никакое удовольствие не может стоить человеческой жизни.
Сам же говорил, что впечатления, восторги и блаженство нужно экономить.
Сэкономил, мля…
Лучше бы истратил до последней капли!
Но почему последней? Он всё ещё жив.
Надежда, она всегда теплится, даже когда испаряется бесследно.
Бежать! Какого лешего!
Осталось-то каких-то жалких двадцать… господи, только двадцать километров.
Вспомни, уговаривал Антон себя, когда первый раз в жизни прошёл почти триста километров пешком, сейчас нужно пробежать в пятнадцать раз меньше. Тогда не было совсем никакого опыта, выручила упрямство и выдержка.
Выдюжил же. Почему сейчас скис как мальчишка? Встань и иди… беги, греби… делай же что-нибудь!
Живи. Неужели ты не способен на поступок? Вперёд!
Антон вскочил и побежал. Приблизительно через час открылось второе дыхание.
Он всё ещё жив, у него достаточно сил, дерзости и упорства.
Когда прибегу и отдохну, – уговаривал парень себя, – обязательно пойду на танцы, познакомлюсь с самой красивой девчонкой, и немедленно её поцелую.
Теперь Антон бежал легко и радостно. Он в деталях представлял, как будет обнимать молодое и нежное девичье тело, как…
Где-то в животе стало жарко, фантазии оживили воображение, которое немыслимым образом скрадывало время, прибавляло сил.
Добежал.
Последние километры движение было похожи на топтание на месте.
Антон щипал и разминал мышцы, пытался растирать окаменевшее окончательно лицо, время от времени выжимал шапку.
Вот уже город. Правда, он отчего-то прибежал в него совсем не с той стороны.
Ладно, это уже не так важно.
Опять на глаза навернулись слёзы. Теперь совсем другие: наверно, от радости.
Дома Антона встретил встревоженный отец. Удивился, что сын в такой мороз совсем мокрый.
Папа раздел парня до гола, растёр, напоил сладким горячим чаем со спиртом, накрыл тремя одеялами и уложил спать.
Антон отключился моментально.
Как ни странно, утром он был свеж и здоров, лишь утомлён несколько больше обычного. Ещё бы: пробежать практически без остановки, мокрому до костей, в лютый мороз километров тридцать…
Зато есть о чём вспомнить.