Женщины во дворе готовили поминальный обед, и тихо было, никто не говорил – не о чем было. Все чувствовали горечь и сожаление, будто с Мустафой ушла из городка в тот день радость. Я на похоронах сильно плакал и дал себе и Мустафе слово, что поеду в город и расскажу Алабаю, как сильно хозяин тосковал по нему и умер от этой тоски.
С разрешения муллы собрался на следующее утро, мясокомбинат нашел быстро. Увидел будку охранников, забор, территорию с машинами. Возле забора росли кусты, в которых Мустафа прятался и за Алабаем наблюдал. Вот только Алабая не было. Бегали по двору какие-то дворняги. Может, спрятали его, чтобы людей не пугал? Подошел я к охраннику, представился, стал расспрашивать. После того, что он мне рассказал, сердце мое заболело, а глаза снова наполнились слезами. Оказывается, в тот вечер, когда дядя пришел посмотреть на своего пса и погиб от разрыва сердца, – почувствовал Алабай смерть хозяина, беспокойный стал, к забору все бегал, черную морду задирал и воздух нюхал. Говорят, собаки хорошо смерть чуют. А мертвый Мустафа в это время в кустах неподалеку лежал, коченел.
Когда стемнело, охранникам меняться надо было. Приехал на смену Семеныч, бывший афганец. Был он из всех самый злой. И оружие именное имел. Не знаю, что там произошло на самом деле, но, говорят, пьян был Семеныч в тот вечер, на смене отоспаться хотел. Алабай выпивших не любил, кидался. Вот он Семеныча за пальцы и прикусил. Охранник сам видел, как закричал Семеныч не своим голосом, вырвал пистолет из кобуры, выстрелил и в белую грудь собаке попал. Алабай заскулил, завертелся от боли. А Семеныч, не раздумывая, его вторым выстрелом в голову добил. Никто ничего и понять не успел, только стояли все и молча смотрели. И слова никто не сказал. Что говорить, если злое дело сделано?
Принесли пустые мешки и Алабая в них, как в саван, завернули. Семеныча на следующий день уволили. А Алабая на пустыре за оградой похоронили. Очень уж привыкли к нему охранники, даже водкой помянули. Говорят, хорошо служил, верный был, незлобивый. Выходит, погиб Алабай вместе с Мустафой в один вечер. Будто судьба у них была такая – общая.
…Я каждый день молюсь о дяде Мустафе. И думаю об Алабае. Кажется мне, будто идет Мустафа – большой, красивый, молодой, – по степи небесной под голубым небом, а вокруг него верный Алабай бегает и на бабочек трубно лает. Перед ними на зеленом лугу отара белых овец пасется. И хорошо им там вдвоем райских овец охранять. Так хорошо, как никогда не было на земле, при жизни. Знаю, что нельзя о собаках молиться. Но против правил, когда мулла не слышит, прочту молитву и об Алабае. И кажется мне, что машут они мне оба с небес – Мустафа рукой знаки подает, смеется, а Алабай своим белоснежным хвостом-веером виляет и черную морду к небу задирает. И тоже будто улыбается – клыки сахарные показывает, нетерпеливо подпрыгивает, фыркает.