Он устал существовать. Эта ситуация оказалась ему на руку, чтобы избавиться от усталости раз и навсегда. Биокапсула не восстанавливала силы до конца, а жидкости на этой планете были смертельны. Так утверждали хозяева планеты и к океану пришельцев не подпускали. Небольшие видеоролики на тепловизорах убедительно демонстрировали в разных вариантах, как соплеменники Хомодо, оказавшись в насыщенной чужеродными микроэлементами воде, за сорок секунд превращались в желе. «И это хорошо, – думал Хомодо, – сорок секунд боли можно вытерпеть ради того, чтобы навсегда исчезнуть вместе со всеми анализаторами и перестать видеть эту мерзкую каменистую пустыню».
Воздух стал более прохладным, влажным и соленым. До моря было еще сорок минут ходьбы. Обладая уникальной способностью предчувствовать будущее, он до секунды мог рассчитать свое время на ближайшие несколько часов. Жить ему оставалось один час, пять минут и две секунды. Последние двадцать две минуты собственной жизни Хомодо решил насладиться вечерним небом цвета индиго и вспомнить свою родину, на которой он стал преступником. Его преступление состояло в отказе от стерилизации. Вместе с ним преступниками стали все родичи, которые всем кланом несли ответственность за того единственного, кто имел редкую способность размножаться. Поддержав его отказ, соплеменники также подлежали уничтожению вместе с ним.
Родичи Хомодо ушли вместе с ним. Он искал новую планету для основания новой цивилизации, а приземлился на этой – с аборигенами-садистами, вечными войнами, почти мертвым от химических и ядерных отходов океаном и палящей оранжевой звездой. Когда Хомодо стал солдатом, он уничтожал чуждый ему биоматериал без эмоций. Чтобы сохранить свой. Втайне от Императора. Внешне Хомодо ничем не отличался от своих соплеменников, но он все еще оставался вождем – из оставшейся в живых тысячи. Он многому мог бы научить даже этих малоразвитых аборигенов, которые кичились своей допотопной генной инженерией и атомным оружием. Но его время, похоже, вышло. Новой цивилизации не будет.
Навстречу медленно двигался старый абориген с желтоватой спутанной растительностью на сухой коричневой коже. Его глазные щели слезились от ветра. Он катил металлическую конструкцию с двумя колесами, через раму которой был перекинут мешок с корнеплодами. За аборигеном бежало мелкое четырехлапое животное, которое яростно кинулось на Хомодо, пытаясь вцепиться белыми клыками в конечность. Нельзя было позволить нарушить целостность камуфляжа, и Хомодо швырнул в животное невидимый для аборигена импульс из мелкой фиолетовой крошки. Животное заскулило и завертелось на месте. Абориген остановился. Хомодо тоже. Он почувствовал на себе цепкий оценивающий взгляд, увидел беспомощность мышц и хрупкость костей аборигена, его полуразложившиеся от местного веселящего яда внутренности и его близкую смерть.