– Не надо! Не надо! Отпусти… Я больше не буду!
Он держал ее цепко, стараясь при этом хлестать не сильно, но ремень оставлял на голой коже красные следы, как от ожогов. Потом толкнул ее на кровать:
– Никуда не поедешь, наказана.
Халатик Ники задрался, обнажив простенькие девичьи трусики в цветочек, но она, закрыв голову руками и рыдая в голос, этого не замечала. Тяжело дыша, Аркадий вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, будто совершил преступление. Спустился вниз, молча пообедал. Потом сказал Марьяне:
– До вечера будешь со мной, в спальне. Жду через десять минут.
И, не оглядываясь, вышел.
Прошло три года. Ника вытянулась, похудела. Благодаря усилиям косметолога исчезли прыщи на ее щеках. Волосы отросли, она завязывала их в хвост на затылке. В каминный зал в тот день ее позвала Марьяна, оторвав от занятий музыкой, которым Ника посвящала все свободное время. Это позволяло не думать ни о чем и жить страстями великих Черни, Бетховена и Шопена.
– Это что? Я спрашиваю, что это?
Бэлла держала в пухлых пальцах растрепанную тетрадку и грозно размахивала ею перед носом дочери. Девушка стояла перед камином вытянувшись, невидящим взглядом смотрела в угол, на гипсовую статую голого Аполлона, окруженную живыми цветами в керамических вазонах. Бэлла обернулась к сидящему в кресле Аркадию:
– Я нашла его случайно, в прихожей.
– Неправда, ты рылась в моих вещах, – Ника проговорила это равнодушно, словно приговор был уже подписан, и ничего нельзя было изменить.
Это был ее личный дневник – единственный друг, которому она доверяла самые сокровенные чувства и переживания. Она разговаривала с ним, советовалась, и эти минуты облегчали ее уставшую душу. Несмотря на повторившиеся несколько раз сцены избиения, Ника жалела отца – слишком он казался ей несчастным, при всей его аристократической гордости. Аркадий старался загладить вину перед дочерью – покупал подарки, рассказывал о себе, появлялся с ней на презентациях, и Ника рядом с ним чувствовала себя маленькой женщиной. Она была благодарна своему несчастному отцу за эти минуты радости, даже вопреки обиде на него. Он научил ее хорошим манерам, представил партнерам и клиентам, везде хвалил ее за отличную учебу и успехи в музыке, открыто гордился дочерью. За это она прощала ему любые приступы ярости и старалась не раздражать. Ей казалось, что ему с ней хорошо – он будто оттаивал, его красивое лицо становилось мягким и молодым. Если бы только не мать…
Однажды Ника спросила отца:
– Почему ты не разведешься с ней? Она унижает тебя, ты этого не заслуживаешь.