– Сюрпри-и-з!
Она разговаривала с моей сотрудницей, пока я готовила документы терпеливо ожидающему клиенту. А когда та уехала в налоговую, а клиент по своим делам, Лиза осталась пить чай. Видно было, что торопиться ей некуда. Я сделала себе кофе и села напротив, украдкой разглядывая ее лицо. Стала она совсем другой – очень худенькой, словно заболела, какой-то потускневшей, невзрачной. Красивый рот то и дело сводило судорогой – будто хотела улыбнуться, как раньше, и не могла. Глаза казались пустыми, неживыми. Я не могла выбросить из головы пакостную мыслишку, что передо мной сидит кукла – потрепанная, использованная, потерявшая весь свой лоск и выброшенная хозяином за ненадобностью.
Мы начали разговаривать. Лиза в глаза мне не смотрела, виновато косилась в сторону. Было у меня явное ощущение, что она ждала и боялась моих вопросов: собралась вся, напряглась и вместе с тем страстно хотела поговорить. Я не стала делать вид, будто не понимаю, и спросила о Яне, о чувствах к нему. Тут она широко, с облегчением улыбнулась, – будто вытащила на экзамене единственный выученный билет, – и с энтузиазмом фанатика-миссионера провозгласила:
– Надо отпускать, – лицо ее стало приторно-благостным.
– Лиза, о чем ты? Не отпускаешь ведь! – Я почувствовала поднимающееся, как накатывающая тошнота, раздражение. – Он же тебе жизнь поломал! У тебя сейчас ни работы, ни мужа, да и еще и машину разбила…
Она вскинула голову, резко отбросила рукой волосы со лба, в глазах острыми льдинками засверкало злобное упрямство:
– Вы ошибаетесь в отношении меня. Я отпустила. А вот вы сами его не отпускаете. Надо прощать! Нельзя вспоминать старое!
Мне вдруг сделалось тоскливо. Липкая лапа воспоминаний сжала сердце, в очередной, последний, раз выдавливая из него способность прощать и понимать участников этой запутанной истории. Зря она так неосторожно коснулась моих личных эмоций и чувств, это ей непозволительно, она всего лишь часть той посторонней жизни, свидетелем которой я невольно оказалась на своем трудном пути предпринимателя. Все они – клиенты, сотрудники, поставщики – давно стали для меня занавесом, за которым моя собственная жизнь глубоко спрятана от посторонних взглядов в гранитные короба самообладания и самоконтроля.
– Да, Лиза, мне он очень нравился. Я желала ему счастья и честной доброй жизни. Но он не стал защищать свою женщину – тебя! – от матери и сестры. Ну ладно, любовь у него прошла, и меня это не касается, но почему он до сих пор не порвал с тобой? Что он тебе обещает? Что это за такой странный, будто собачий, «поводок» из чувств? Прости, Лиза, но я не понимаю такие отношения. Он же использует тебя. Для своего удобства. Впрочем, мне всё равно. Это ты приехала поговорить.