Солнце, по родному, освещало синюю полоску горизонта, и ласточки, предвестники погоды, кружили приветливо и беспечно.
Дорога заняла более, чем полдня, но уже к вечеру исходных суток, два совершенно разных человека сидели в покосившейся избушке в компании с третьим. Если бы не длинный тёмный подол старой юбки, Яков Алексеевич усомнился бы в половой принадлежности существа напротив.
– Это и есть Ясыня, – прервав догадку, произнесла Татьяна-крестьянка, делая осторожный глоток.
Старушка затрясла головой, видимо в знак согласия, но пока предпочитала молчать. Разговор между тем продолжался.
– Это особая бабуля. Лесной дух. Сколько люди помнят, всё здесь живёт. Никому не мешает.
– Как же она справляется? – удивился Яков Алексеевич.
– Привыкла. А ну, принесите-ка мешок. Мы тебе по мелочи привезли, – пояснила тут же Татьяна, и, подхватив из рук неумелого мужика поклажу, добавила, – Где здесь погреб? Показывай.
Ярославские леса правда удивительно красивы. Нет, в ни не существует чего-либо из ряда вон выходящего, но кто бывал на границе двух северных областей, где треть земли составляют болота, тот сможет понять и человека, рождённого среди них.
По небу разлился закат, как по блюдечку. Лесная обитательница принялась раскладывать одеяла на остывающей печи.
– Мы что, уже спать?
– Завтра рано подниматься, – отозвалась Татьяна, и, свернувшись клубком, замолчала.
Ясыня была ещё менее многословна, поэтому гость предпочёл перевести взгляд за окно, где последний багровый всплеск погас так, словно кто-то второпях затушил свечу.
Ночью, неожиданно для себя, геолог проснулся.
– Татьяна, – позвал он.
Ни шороха в ответ, ни вздоха.
Яков Алексеевич приподнялся с огромного сундука, прикрытого объёмной периной и всмотрелся. Женщин в доме не было.
Лучина ещё догорала, а гость уже шёл за исчезающими в ветвях силуэтами, храбро шагнув навстречу необъяснимой тревоге. Выросшая луна поглотила остатки шумов и звуков. Тая мерцающим светом, призвала она круговерть вспыхивающих искр, и те, послушные, принялись играть на чёрном сказочном бездонье.
Шедший старался не дышать. Хруст веток и шорох травы под ногами, приводили его в оцепенение, и, ошибившись в очередной раз, он замирал, словно лесной зверёк, полностью сливаясь с ближайшим деревом.
– Всё, пришли, – скрипом отозвался первый голос.
– Не знаю, баб Ясынь, надо ли.
– Гляди сама, неволить не стану.
– Нет. Будем, – твёрдо проговорила Татьяна, и для верности, махнула рукой.
Старуха огляделась по сторонам. Найдя лунную дорожку, она подошла к ней и кинула что-то на землю.