А тут, значит, Хантер сам подошёл:
– Привет, – говорит, – я – Борис.
– Шутишь, Хантер! Кто ж тебя не знает? Ты – звезда.
– Постой! – Он прямо позеленел. – Ты же не из этих, кто по тому упырю убивался, что я угандошил! Твой же батя гниль эту сам давил.
– А ты моего отца откуда знал, Хантер?
– Знал… Вообще-то мне это погоняло не очень. Он посмотрел исподлобья, и я почувствовала себя старше.
– Эт поздняк уже: нравится-не нравится. Ты теперь Хантер – имя своё забыть можешь смело! Представляться тебе точно без надобности. – Что на меня нашло? Я его дразнила, провоцировала. Сама же чуть в штаны не надула. Нрав-то у него по слухам суровый.
– Окей! – Сказал он, улыбнувшись неожиданно широко и дружелюбно. – У меня для тебя тоже прозвище есть.
– Теперь мне надо дяденьку хорошо попросить, чтоб рассказал? – Ну да, я в ударе была.
Он прыснул совсем не брутально:
– На-ка песенку послушай. – И включил свой телефон на громкую.
Скрипучий мужской голос затянул:
Hey there Little Red Riding Hood
You sure are lookin' good
You're everything a big bad wolf could want1
А потом он вообще взвыл, по ходу, подражая этому «big bad wolf». Короче, не стала я обижать кумира, дослушала до конца. Тема меня не впечатлила. По приметам какой-то отстой из прошлого века.
– Ну а причём здесь я? – Мне вот ни капельки не было смешно, но глядя на его улыбающуюся физиономию, я тоже волей-неволей расплылась. Что это? Я с ним кокетничаю, выходит?
– Так это же ты! У тебя же с твоими девчонками красные капюшоны. – Он уставился на меня, а глаза у него были такие огромные или мне показалось, только стала я цвета капюшона на моём худи.
– Ты не подумай, мне вообще нравится, что ты делаешь. Что вы делаете! – Он немного сдал назад– то-то испугался моей красной морды.
Да что такого мы делаем. Ну потрошим закладки с дурью по водостокам и школьным туалетам. Не мочканули пока ни одного драгдилера – похвастаться нечем. А вслух я почему-то сказала:
– Да? Очень приятно.
Фу, и я, что ли на него залипла!
– Ладно, – говорит, – какие планы?
О, мальчик хочет продолжения. Но я уже устала от него, мне перерыв был нужен. Хотя и к нему тоже тянуло. Рвало на части, одним словом. Надо было срочно придумать планы, и я вспомнила про записку матери.
Выходные уже почти всё, а мамаша-то так и не заявилась. А сегодня – в воскресенье, значит, утром – бац: на тумбочке записка. Чтобы мамаша мне записки писала – не помню такого. Хотела даже сама ей набрать, но у Беларуса приём плохой – не стала.
Наверное, когда приходила, я уже спала. И умотала к своему фермеру чуть свет. Спасибо, хоть не спотыкаться об неё весь уикенд!