– Рамзес, – прервала я.
– Да, мама. Давид – я узнал его по очертаниям и по тому, как он двигался – подкрался к каютам. Я оставался неподвижным, так как боялся, что поспешные действия могут позволить ему ускользнуть от меня. Ожидая момента, когда он окажется в пределах досягаемости, я несколько удивился, увидев, как появляется другая голова и другое, более громоздкое, тело перебирается через планшир. Столкнувшись, как казалось, с двумя противниками, я обдумывал свои действия, когда второй человек прыгнул вперёд, и лунный свет блеснул на предмете в его поднятой руке. Я спас жизнь Давиду, – произнёс Рамзес без ложной скромности, – потому что мой предостерегающий крик позволил ему отпрянуть в сторону, так что нож скользнул по спине, а не вошёл в сердце. Я ожидал, что нападавший убежит, услышав мой голос, но он наклонился над Давидом, упавшим на палубу, и ударил снова. Поэтому я выпрыгнул из окна и схватился с этим типом.
– Боже мой, Рамзес! – воскликнула я. – Это было смело, но очень глупо.
Рамзес пришёл к выводу, что было бы целесообразно пересмотреть своё заявление.
– Э-э… выражение «схватился» не совсем точно, мама. Парню удалось нанести один удар – по моему носу, как ты видишь – прежде чем я... э-э... ударил его ногой.
– Куда? – невинно поинтересовалась Нефрет.
– Перестань дразнить его, Нефрет, – приказала я. – Отличная работа, Рамзес. Обычно я порицаю любое отклонение от правил цивилизованного боя, если таковое случается, но когда один из противников – крупный мужчина с ножом, готовый убивать, а другой меньше…
– Прошу прощения, мама, – покраснел Рамзес. – Ты хочешь, чтобы я продолжил свой рассказ?
– Не сейчас, – вмешался Эмерсон. – Мальчик не спит, Амелия.
Когда я повернулась к Давиду, то увидела, что его глаза открыты.
– Я собираюсь очистить и зашить рану на твоей голове, – сказала я на своём лучшем арабском языке. – Будет больно.
– Нет, – процедил мальчик сквозь стиснутые зубы. – Мне не нужна твоя помощь, Ситт. Отпусти меня.
– Почему ты пришёл к нам, Давид? – спросил Эмерсон.
– Мой дорогой, ты не должен допрашивать его сейчас; ему больно и он нуждается…
– Я не намерен ссориться ни с твоей медицинской этикой, ни с твоими альтруистическими намерениями, – ответил Эмерсон, так же, как и я, перейдя на английский. – Можешь закормить его лекарствами, перевязать и прошить его в своё удовольствие, но сначала важно выяснить причину, по которой он подвергся нападению, и принять необходимые меры, чтобы предотвратить причинение дальнейшего вреда ему – или одному из нас. Ну что, Давид? Ты слышал мой вопрос.