Последнее предложение снова прозвучало на родном языке Давида, но я заподозрила, увидев сжатые губы мальчика, что он понял хотя бы часть предыдущей беседы. Абдулла, конечно, понял её целиком.
Эмерсон не повторил вопрос; он стоял в ожидании, неколебимый, как судья. Затем Рамзес приподнялся на колени, и глаза Давида обратились к нему. На мгновение у меня появилось странное впечатление, что я вижу, как мой сын отражается в зеркале, которое показывало его не таким, каким он был на самом деле, а таким, каким он мог бы стать, подвергаясь жестокому обращению и испытаниям бедности. Его глаза и глаза Давида были почти идентичны по цвету и расстановке, с той же бахромой густых тёмных ресниц.
Ни один не проронил ни слова. Через мгновение Рамзес вновь уселся на корточки, и Давид посмотрел на Эмерсона.
– После того, как ты ушёл, Абд эль Хамед попытался меня избить, – пробормотал он. – Я вырвал палку из его рук и убежал.
– Он и раньше избивал тебя, – сказал Эмерсон.
– Да. Я и раньше сбегал.
– Но до этого ты всегда возвращался, – констатировал Эмерсон.
– Ему больше некуда было идти! – воскликнула Нефрет. – К чему продолжать, профессор? Очевидно, что он...
– Нет, моя дорогая, совсем не очевидно, – последовал ласковый, но твёрдый ответ. – Он мог вернуться в семью своей матери. Разве это не правда, Абдулла?
Абдулла кивнул, но его лицо осталось настолько мрачным, что лишь тот, кто знал его так же хорошо, как я, ощутил бы более нежные чувства, которые ему было стыдно проявить. Я понимала, почему Давид, знавший семью своей матери только по горьким речам своего отца, не хотел искать убежища в этой семье. И всё, с чем столкнулся мальчик за минувший день – нежная забота Нефрет, интерес и предложение помощи со стороны Эмерсона, даже вульгарная, мальчишеская драка с Рамзесом – не одно событие, но сочетание всего происшедшего, возможно, повлияло на его решение, пусть даже сам Давид и не осознавал этого.
– Хм-м, – фыркнул Эмерсон, знавший Абдуллу не хуже меня. – Итак, ты решил принять моё предложение о помощи. Почему ты ждал до ночи?
– Я не пришёл просить о помощи, – надменно произнёс Давид. – Я думал о том, что ты сказал – весь день, когда я прятался в холмах, я думал об этом, и я думал, что снова увижу инглизи и снова поговорю с ними, а затем, возможно... Но было бы глупостью приходить открыто при дневном свете; я знал, что Абд эль Хамед будет искать меня, пытаясь поймать и вернуть обратно. Но не предполагал, что он пойдёт на такие меры...
– Ты не знаешь, почему он предпочёл бы увидеть тебя мёртвым, чем дать тебе сбежать?