– А мы с тобой как раз тогда уехали на учебу за границу.
– Младше нас в семье не было, у немногих остававшихся здесь знакомых тоже. Нововведения нас обошли. Я заметил перемены, только когда вернулся из Англии. Преподавать литературу не пришлось, ее здесь не стало. Не уехав отсюда сразу, я был обречен на то, что потом и случилось.
– Мне в этом плане повезло больше. Специалистов уже катастрофически не хватало, и я был нарасхват. «Цветные» мне по барабану, нормальные девчонки стали редкостью и старались не светиться. Многие косили под лесби. Поди разберись. Когда тебя забрали, вся жизнь моя была в нашей семье, все заботы – о папе с мамой, о Марии и Алекс.
– Ты молодчина. Я это знал и за родителей был спокоен.
– Такими они нас воспитали.
– Хорошо, что здесь их нет, и они этого не видят.
– До отъезда насмотрелись. Папа говорит, что Америки больше нет, и сюда его не тянет.
– Он прав. Есть такое выражение «Иван, родства не помнящий». В России при царе беглые каторжники, скрывая свое подлинное имя, представлялись Иванами, не помнившими, откуда они родом. Так называют людей, отрекшихся от своих корней, от обычаев предков. Отрекшаяся от своей истории страна еще хуже. Папа прав. Его Америка исчезла, а навсегда или нет, никто не знает.
– Мне ответ ясен. А они это понимают?
– Кто-то понимает, кто-то и думать не хочет. Можно ведь жить сегодняшним днем.
– Пожалуй. Живут-то не так уж плохо. Все, что нужно, есть. Есть что есть. Жильем и прочим необходимым обеспечены. Не жируют, но и не нуждаются. Роботы – мастера на все руки – сняли проблему рабочей силы. Молодые иной жизни не видели и не знают о ее существовании. Новые переселенцы из дальних мест могли бы что-то рассказать, но они не затем сюда едут.
– Все еще едут?
– Чем дальше, тем меньше. Такое впечатление, что «цветных» скоро нигде, кроме Штатов, не останется, и пополнения вообще не предвидится. «Драгоценный генофонд» собрали здесь. Вредной информации поставлен заслон – она блокируется. Злостных нарушителей закона вроде тебя от общества изолируют. Так что юные и все остальные души ограждены от тлетворного влияния.
– Похоже, всех это устраивает.
– Если не считать таких, как мы.
– Мы не в счет. Я думаю, в Америке теперь что-то вроде коммунизма, который пытались построить в России в прошлом веке. Коммунизм без коммунистов, каково?
– В этом я не силен.
– И я не очень. Но они-то довольны и, может, даже счастливы.
– Не знаю. За такое благополучие приходится платить. Прежде всего, свободой.
– Чьей свободой? Ты меня имеешь в виду? Я их благополучию не мешал, но расплачивался по полной. По чужим счетам.