Меня будто окунули в ледяную воду. Ещё до того, как я опустил глаза и увидел лезвие складного ножа в своих окровавленных руках, мне стало понятно – произошло нечто страшное. Вероятно, мне удалось ударить его раз или два, прежде чем он повалил меня. Я не помнил этого, но другого объяснения не было. Капля крови стекла по лезвию к рукояти и слилась с багровым цветом пальцев. Я вдруг понял, что не могу вспомнить даже лица нападавшего. Только что видел его перед собой, но память будто затянуло густым туманом. Кто же он? Что он делал в моей гостиной? Почему я кричал на него? Казалось, у него и вовсе не было лица и имени, но я точно знал, что моя злость была направлена на определённого человека, а не на безликое нечто.
Затем электричка, чёрные туфли, я вываливаюсь на неизвестную станцию и падаю на скамью.
Нужно было определить своё местоположение. Подняв левую руку, я вывел голографический интерфейс браслета и открыл карту города. Как оказалось, мне повезло выйти за станцию от дома. Я указал пункт назначения на карте и выбрал самый краткий маршрут до него – выходило двадцать с небольшим минут пешком. Осталось только дойти.
По дороге мне снова вспомнилась моя новая знакомая с её мечтающим спать дни напролёт игрушечным котом. Я шёл по левому краю пешеходной улицы, вымощенной брусчаткой, цвет которой я никак не мог облачить в слова. Какой-то выцветший грязно-розовый. Она бы, наверное, выразилась куда яснее, ведь девушки должны лучше распознавать цвета. Я пытался представить, как бы она отреагировала, расскажи я ей о своём недавнем сне? Наверное, подумала бы, что у меня с головой не всё в порядке.
По середине улицы широкой полосой тянулась промёрзшая земля, перемежающаяся с участками мостовой, где расположились друг напротив друга скамьи для отдыха. Вот бы та живущая этажом ниже девушка оказалась на одной из них.
Я рисовал в своей голове картину – она в своём чёрном пальто сидит спиной ко мне и наблюдает за слоняющимся без дела андроидом-уборщиком. Вдруг моя новая знакомая достаёт из своей сумочки сложенный пополам лист бумаги, аккуратно разрывает его на две части, затем каждый кусочек ещё на две и ещё. Сминает получившиеся обрывки руками и выкидывает на брусчатку. Андроид-уборщик, точно обрадовавшись подвернувшейся работе, отрывает с пояса пакет для мусора и принимается собирать подхваченные лёгким ветерком и разносящиеся по всей улице бумажки. Когда я только переехал в этот город, мне попадались люди, которые так коротали своё время.
– Говорят, раньше в городе было много птиц, – сказала бы она, заметив меня: – Люди приходили сюда понаблюдать за ними. Иногда брали с собой из дома зачерствевший хлеб, крошили его руками и кидали на брусчатку. Птицы сразу же слетались сюда со всей улицы и сметали все крошки подчистую, а потом бродили рядом в ожидании добавки. Те, что посмелее даже забирались на скамью. Случалось и так, что человек вытягивал вперёд руки, а они взлетали с брусчатки и садились по несколько штук на каждый рукав – такие были доверчивые. Я бы хотела почувствовать каково это – когда на тебе столько птиц, но сейчас вместо них здесь только этот «уборщик». Порой мне кажется, будто он и правда рад меня видеть. Хотя, наверное, и «уборщик» скоро отправится в утиль – кроме моих бумажек у него никакой работы.