Помню, как трансляция закончилась, я выбежал на улицу и стал смотреть себе под ноги. Чёрная, влажная от недавно прошедшего дождя, земля, блестящие камни, трава с бусинками капель на шершавых стеблях; сбоку – выложенная брусчаткой тропинка, ведущая к гаражу, вдали ручеёк – сияющий, как зеленоватое небо, очистившееся от набежавших тучек; и мои ноги, обутые в сандалии. Я пошевелил пальцами, сделал несколько шагов.
Слишком низко.
Тогда я взобрался на чердак, оттуда вышел на скользкую черепицу крыши.
Вот она – высота.
Я смотрел на улицу нашего посёлка, а видел всю планету, видел её такой, как из космоса.
Та трансляция вообще стала моим первым воспоминанием не забывшимся за ворохом каждодневной новой информации. Я бережно пронёс его через все годы жизни.
До самого последнего времени это воспоминание спасало меня. Когда очередная надежда осыпалась, образуя тяжёлую гору зубчатых осколков, режущих изнутри, стоило закрыть глаза, как родная планета вновь вставала передо мной и силы возвращались по мере её приближения.
Как-то я пытался отыскать именно ту запись, может быть не для того даже, чтобы посмотреть её вновь, а просто… как ищут части прошедших радостей затем, чтобы только прикоснуться к ним, как к реликвиям; артефактам счастливого детства. Но сколько раз я не спрашивал своих родителей – они не могли вспомнить о каком именно видео я говорил. «Сынок, – отвечал мне папа, – каждый день показывают десятки документальных фильмов про космос, ещё больше прямых трансляций. Ведь мы покорили эту чёрную дыру у нас над головой и на полных правах осваиваем её, частенько забывая про жизнь здесь. Мда. Наверное, ты тогда увидел одно из прибытий одного из кораблей в один из дней. Просто та трансляция стала для тебя первой».
Нет. То был не один из фильмов, или одна из трансляций, одного из… а начало моей жизни. Пусть и затерявшееся, как начало ручейка в камнях, но чистое в моих воспоминаниях.
Много позже со школой мы ходили на старт межпланетного сухогруза. Он был не самым большим, – с нашего провинциального космодрома стартовали только малые классы кораблей, – но мне казался гигантским. Он заслонял собой изрядный кусок неба!
Весь класс замер в ожидании старта, а я даже боялся дышать. Чуть не задохнулся тогда. И вот команда была дана. Гудя как ветер, на полном ходу ворвавшейся в железную трубу, корабль медленно, натужно оторвался от поверхности и замер, а затем, влекомый антигравитационными силами – вальяжно поплыл вверх, где ему предстояло включить главные двигатели и сверкая, как маленькая звёздочка, направиться по курсу к одной из планет, снабжавших нас необходимыми для жизни ресурсами.