Хотя во мне, растерявшего романтику исследователя за семьдесят общекосмических лет службы, тот приют, что я отыскал в своей работе – прохудился, отсырел, а сил ремонтировать его не было.
Я запирался в своей каюте и начинал читать новости, давно переставшие быть новостями на Родине, превратившись в размытый, однотонный фон для новых событий.
В каких-то странах шли столкновения, где-то свергались правительства. По решению суда переходили из рук в руки планеты, решения оспаривались, признавались незаконными, затевались новые тяжбы, воспламенялись новые конфликты. Где-то какая-то страна отвечала на политическую ноту другой страны категорическим несогласием, на что та другая страна, считающая только себя в праве действовать таким способом, вводила ограничения в свою пользу. Ей отвечали. Снежный ком разрастался. Одни несогласия провоцировали другие, за ними ещё одни и так появлялись крепко сбитые разногласия, пробуравить которые не смогли бы и лучшие горные машины, могущие грызть даже алмазную твердь планет, спрессованную адским давлением.
Всё это было очень похоже на лоскутное одеяло, чьи куски наползают друг на друга, рвут на части, а одеяло тем временем ветшает.
И откуда только ресурсы берутся на всё на это? Крутился у меня вопрос, пока читал. Я даже не про ископаемые, перерабатываемые отдалёнными полуавтоматизированными колониями и вывозимые космическими танкерами в гигантских количествах. Но сколько умов направленно не на развитие, а на планирование очередного хода в «Великой Шахматной Игре» – неизбежным итогом которой станет война и крах? Ведь играем мы сами с собой – на обоих половинках шахматной доски фигуры одного цвета – значит и выигравших не будет.
Привыкнув всё мерить эффективностью на решение поставленной задачи, как раз тогда я впервые задумался: каков коэффициент полезного действия нашей цивилизации? Насколько плотно прилажены все шестерёнки и как точно они взаимодействуют друг с другом? Нигде ли не проскальзывают? Не застревают? Нет ли лишних шестерней или целых узлов? Правильно ли вообще выстроен общественный механизм?
Замаячивший призрак ответа показался мне жутким, поэтому я просто перестал обдумывать эти вопросы.
Отвернулся.
Переключился на поиск успокоения и вскорости нашёл его. Периферия! Всё это, по большей части, происходит на периферии, в развивающихся странах, каких ещё осталось не мало. Они едва освоили космос, только учатся решать проблемы цивилизованно. Значит это всё лишь затухающие склоки, отголоски былого. Мне повезло родиться в технологичной стране, локомотиве прогресса, самом могущественном куске из того самого лоскутного одеяла. Она могла позволить себе такие экспедиции как наша. Пусть остальные грызутся, рано или поздно мы их воспитаем. Всё образуется.