Ближе к десяти часам я пошла, укладывать Машу спать. Макс проводил Милану, а потом закрылся в своей комнате. Сан Саныч с Натальей еще долго сидели на кухне. Я слышала, как они разговаривают с Алексом по телефону. Видимо, обмениваются мнениями по поводу новой девушки Макса.
Когда я пошла в ванную, свет на кухне горел. А когда возвращалась в комнату, то уже во всей квартире стало темно. Все легли спать.
Под утро я почувствовала, как кто-то тронул меня за ногу.
– Проснись.
За окном еще темно. Только фонари отбрасывают тусклый свет на пол.
– Макс?
– Да.
Я села. Мозг еще спит.
– Что случилось?
Его тень переместилась ко мне на кровать. Одеяло отодвинулось в сторону. Теплая нога прикоснулась к моей ноге.
– Можно, я тут присяду? – тихо спросил он. – Только говори тише, а то Маруська проснется.
– Хорошо. Почему ты не спишь?
– Я хотел… может и не надо… поговорить больше не с кем.
– Макс, начни сначала. Я ничего не поняла. Извини, но голова все еще спит.
– Хорошо.
Снова тень шевельнулась. Он придвинулся ко мне ближе, чтобы не разбудить ребенка своим басом.
– Она..
– Что?
– Ну, это… Беременна.
– Кто? Милана?
– Да.
Вот это новость! Макс станет отцом. А Наталья говорила, что он ничего после себя не оставит. А, он взял и осчастливил девушку. Молодец!
– Так это здорово, Макс!
– Тише.
Он приложил палец к моим губам.
– Ты не рад?
– Рад. Только…
Снова каша во рту.
– Ты не хочешь на ней жениться? – предположила я.
– А зачем мне на ней жениться? – испугался он. – Об этом мы не говорили.
– Почему? Раз она ждет ребенка, то…
– Она не хочет рожать. Вот в чем запара. Милана записалась на аборт. Там еще ее родители – дебилы. Моральные уроды! Говорят, что ей рано иметь детей.
– Рано? – удивилась я. – Они больные? Девочка уже старая дева, а они считают, что ей рано иметь детей?
– Мне тридцать семь, а я совершенно один. Даже не представляю, что будет, когда она сделает это.
– Ты разговаривал с ней?
– Много раз. Она не понимает, что это – грех. Убийство.
В темноте на шее блеснул крест. Макс – верующий человек, и для него аборт – страшное преступление. Тем более, когда речь идет о своем собственном ребенке.
– Попробуй ее убедить.
– Пробовал много раз. Бесполезно. Стоит как бревно на одном месте. Тупая!
– Макс…
Мне так стало обидно за него.
– Дрянь! Настоящая дрянь! – жестко сказал он. – Живет только ради развлечений. Летает, как бабочка, от одного цветка к другому. А в мире столько людей голодает, умирают от страшных болезней. Сколько детей живет на улице, в условиях, которые мы представить себе не можем. Нищета, разруха, грязь. Наши врачи, как Алекс, едут спасать их, бросив свои семьи на несколько лет. Рискуют жизнью. Знаешь, сколько детей мы вывели из того детского сада, который захватили террористы? Пять. Только пять человек. Остальные задохнулись от газа.