Поздним вечером вымотанная Кира ввалилась домой. Скинув ботинки в прихожей, протопала в кухню, проигнорировала жизнерадостный «привет» от старшей сестры, выхватила у неё из рук банку и выхлебала залпом.
Прохладная кремообразная масса, обволакивая горло, спустилась в желудок, прекратила судороги и успокоила нервы.
– Тёть Маш, а сливки ещё есть? – спросила Аня, поворачивая в руке пустую банку, по стенкам которой стекали белёсые остатки жирных сливок.
– Завтра утром схожу. А ты где была, красавица? – Тётя Маша обошла Киру кругом, оглядывая её грязную одежду.
– Где была, там уже нет, – буркнула Кира и поплелась в свою комнату.
– Хоть бы поздоровалась, – донёсся из-за спины Анин голос.
– А, привет, – бросила через плечо Кира. – С приездом, добро пожаловать и всё такое.
– Может, молоко есть? – спросил Анин голос.
– Да, в холодильнике было, – ответила тётя Маша.
Кира упёрлась руками в стол и с минуту просто стояла, пялясь в пространство. Потом достала из кармана небольшой яшмовый подсвечник в виде шарообразной вазочки. Грязные пальцы так и оставались сцепленными на нём. Эта штуковина сработала как спасательный круг. Когда дом начал разрушаться и пол ушёл из-под ног, Кира вместо того, чтобы броситься к выходу, рванула в комнату за дверью. Именно там на шатающемся столе стоял подсвечник, который она впервые увидела на экране телевизора. Схватив его, Кира внезапно успокоилась. Потом взяла со стола иконку и сунула в карман. Она откуда-то знала, что в кабинете Юноны пряталась ещё одна дверь, которая вела в коридор, а дальше – прямо на улицу. Однако подсвечник, зажатый в руке, потянул обратно в приёмную.