Самый большой дом в Троицком принадлежал Кашиным. Потомственный купец, из старообрядцев, глава семейства многократно приумножил доставшееся от отца состояние. Когда он, выпятив грудь, медленно проходил по улицам посёлка, трактирщики выглядывали из своих заведений, чтобы поздороваться, городовой вежливо кивал, а дворники кланялись в пояс.
Кашин, хотя и слыл человеком буйного нрава, умел поддержать со всеми дружеские отношения. И, разумеется, никто и никогда не посмел бы высказать ему в лицо подозрения относительно нажитого богатства.
По городу уже много лет ходили слухи, что редкая удачливость купца связана не столько с его острым умом, находчивостью и изворотливостью, сколько с женой и тёщей.
Огромный дом Кашиных, превосходивший любую другую усадьбу по размерам и убранству, стоял на отшибе. Кашины славились гостеприимством, однако никто никогда не гостил у них больше одного-двух дней.
Поговаривали, что долго находиться в одном помещении с купчихой Кашиной решительно невозможно. «Дурной глаз», как выражались местные, просто-напросто вышвыривал гостей из дома. Ни изысканные манеры купчихи, ни музыкальный талант её дочери Параскевы не помогли наладить дружеских отношений с соседями.
Когда Кашины с дочерью прогуливались по городу, все встречные, конечно же, улыбались и здоровались, но стоило чете отойти чуть подальше, за их спинами начинались тихие разговоры.
Жена Кашина (урождённая Русакова), из дворян, да ещё и приезжая, вызвала толки сразу, как только появилась в Троицком. Статная, прямая, с большими угольно-чёрными глазами, Кашина слыла ведьмой. Конечно, никто не мог бы сказать с уверенностью, что видел или заметил за ней что-то неладное. Но когда одна генеральша отпустила колкое замечание по поводу якобы вышедшего из моды платья купчихи, генерал тут же погорел на истории с молодой любовницей. Жена полицмейстера, распускавшая самые нелепые слухи о купеческом семействе, оказалась в богадельне – её муж отправился на каторгу за казнокрадство. Самые пустяковые ссоры с Кашиной оборачивались то падежом скота, то развалом моста, то каретой, опрокинувшейся в канаву. А у одной престарелой помещицы, отчего-то невзлюбившей Параскеву, на светском приёме с головы слетел парик, и его полчаса таскал по дому хозяйский пудель.
Когда пришла Революция, весь город, затаив дыхание, ждал ареста Кашиных. Даже те, кого намотало на «красный маховик», несмотря на собственные невзгоды, злорадно потирали руки. Всем настолько сильно хотелось увидеть крах семейства, что доносы чекистам поступали один за другим.