Калеб показал Линдси рентген ее рук. Сломанным был почти каждый палец. Кости на снимке выглядели настолько карикатурно, что даже не верилось: неужели это пальцы человека?
– Мне пришлось переламывать кости заново, – сказал хирург. – В противном случае ты бы даже ложку не смогла держать. Через пару месяцев будешь играть на пианино. Обещаю.
Линдси не оценила шутку. Девушка еще раз внимательно осмотрела гипс, провела рукой по выбритой наголо голове, задела несколько новых швов.
– Мне пришлось потрудиться, – мужчина подошел к небольшому столу рядом с кроватью Линдси и взял зеркало. – Но, не переживай. Скоро мы снимем швы. Раны затянутся. На данный момент твоей жизни ничего не угрожает. Ты настоящий боец.
Мерзко улыбнувшись, Линдси показала остатки сколотых зубов. Крейг видел недоверие в ее глазах. Она смотрела на него, как на врага. Вся в синяках и ссадинах, руки в гипсе, со злобными взглядом.
– Я понимаю, – Крейг держал зеркало, стуча по нему пальцами. – Ты меня не знаешь. Ты мне не доверяешь. Думаешь, как бы сбежать отсюда… Но послушай, что я тебе скажу, Линдси. Последние двадцать лет я работал пластическим хирургом. Успешно проводил сотни операций. Я могу сделать так, что тебе не придется вспоминать ужасы пыток, каждый раз, как ты будешь смотреть на свое отражение.
Положив зеркало на колени Линдси, Калеб хотел было провести рукой по лицу ребенка, но вовремя опомнился. Она не его дочка. Эту девочку насиловали, резали ножом, и кто знает, сколько времени длилась пытка? Ласка от другого мужчины ей точно ни к чему.
– Посмотри на себя, – сказал он перед уходом. – Решать тебе. Я лишь предлагаю помощь…
Калеб подошел к двери, дотронулся до ручки. Он ждал какого-то ответа, но его не последовало. Выйдя в коридор, мужчина услышал звук бьющегося стекла.
Она все же посмотрелась в зеркало…
Зеркала!
Проклятые зеркала повсюду. Они передо мной. Справа от меня. Слева. Куда ни глянь, везде мое уродливое отражение. Волки знают, как надавить, чтобы было больнее. Смотреть на свои уродства в зеркале, так же невыносимо, как и получать их. Когда зубы волков рвали плоть, я чувствовала телесную боль. Сейчас же, глядя на чудовище в зеркале, я ощущаю боль душевную.
Насколько еще меня хватит?
Не знаю. Я жду той злосчастной секунды, когда сердце не выдержит и просто остановится. Жизнь покинет бренное тело и наступит холодное ничто.
Как же я хочу пустоты.
Пустоты…
***
Торн сел за руль, протянул Джой стакан кофе и двойной хот-дог. На свежей булке с сосисками растекался сырный соус и кетчуп. Выглядело это все аппетитно, но Джой взяла только кофе.