Презрительно хмыкнув, Вал бросил взгляд на наручные часы. Проблемы? Да у него их уже по самую глотку. И что? Отступать он не собирался. И так слишком многое поставлено на кон.
— Вал, пожалуйста!
Из приемной послышался недовольный голос Глеба и звонкое возмущение Альбины.
— Прости, Юль, но я так больше не могу…
Постучалась в дом боль незваная,
Вот она, любовь, окаянная.
Коротаем мы ночи длинные,
Нелюбимые с нелюбимыми… ***
— Что скажешь? Мне нужно дать ответ в течение пяти минут.
— Так быстро? — растерялась, оказавшись застигнутой врасплох. — Даже не знаю… — в голосе прозвучали нотки сомнения. — Вот так, не посоветовавшись с Глебом…
На том конце связи со свистом втянули в себя воздух, что могло свидетельствовать лишь об одном — Зыкина на пределе и едва сдерживается.
— Какой в задницу Глеб?! Ты мне сразу скажи: работать хочешь?
— Хочу! — заявила твёрдо Юля, прекратив наматывать на палец каштановый локон. — Но и ты меня пойми.
— Не хочу, и не буду понимать, — огрызнулась та. — Меня уже достала твоя правильность. Честно, подруга, я не узнаю тебя. За пять лет мытья посуды и штопанья носков ты превратилась в неуверенную, слабую нытичку. Вдруг что — сразу надо спросить разрешения у Глебушки. А ты не задумывалась, что Сашке пора в садик? Что он растет дикарем, не привыкшим к коллективу и общению с детьми. А дальше что? А я тебе скажу, что дальше: потом школа. А там дети. Много детей. Это и невыработанный коллективный иммунитет, и полное отсутствие умения находить со сверстниками общие темы. Ты такого результата хочешь?
Юля вспыхнула. Умела Таня задеть за живое, рубя правду-матку не глядя. Вроде, и хорошо так, никогда не уважала неискренность, но порой можно было и помягче.
Печально признавать, но она права: Саша нуждался в подготовительной группе. Не потому, что отставал по знаниям, отнюдь. Юля, будучи в затяжном декрете и имея педагогическое образование, натаскала его по всем фронтам. В свои пять лет Сашка уже и читал по складам и умел складывать и отнимать до двадцати, и английский для дошкольного возраста осилил, так что с этой стороны проблем не было. Его хоть сейчас пускай за парту, уверенна, многим утрёт нос. А вот со стороны общения… действительно была засада. Не было тут с кем дружить. Дети были, но все старшеклассники. Сашка был самым маленьким на их улице. Были ещё дети знакомых, но они ходили в садик на целый день. Оставались только детки с игровых площадок, на которые Юля водила сына, но и там не особо везло.
Не сказать, что мальчик особо печалился по этому поводу, наоборот, с каждым днем ему всё больше и больше нравилось находиться или одному, или играть в кругу близких, что весьма растаивало Юлю. Она вспоминала свое детство, когда с утра до ночи носилась с сестрой по улице, позабыв про ужин, и тихо вздыхала. Сейчас всё по-другому. В отличие от тех же садиков. В них-то как раз всё по-старому. Это было единственное место, где ещё наблюдалось счастливое детство во всех его проявлениях. Пускай и с манной кашей комочками, и ненавистным сном в обед, и песочницей с многочисленными игрушками, но это было тем стартом, на котором ребёнку прививались общепринятые нормы поведения в коллективах. И Сашка, получается, был их лишен.