Уже на тот момент Глеб работал и продолжал учиться заочно, получая второе высшее. Красивый и лицом, и телом. Умен. Внимателен. Не швырялся деньгами, но и не был скуп. Мечтал о собственном двухэтажном доме, сыне, хорошей должности. И добился-таки. Завоевал её сердце, организовал трогательное предложение руки и сердца, построил дом, засадил целый сад её любимыми персиками, был на седьмом небе от счастья при появлении на свет Сашки.
Да, неидеален. У него предостаточно своих тараканов, с которыми Юля периодически сталкивалась и которых пыталась поставить на место. Порой удачно, порой оставаясь в проигрыше. Она часто возвращалась в прошлое и представляла шестилетнего Глеба, оставшегося без материнской любви. Как же жалко его было. До слёз. А когда на его место ставила Сашку, представляя, как бы он чувствовал себя, лишись её любви, так вообще была готова простить все диктаторские замашки и неустанный контроль.
Но если Глеб остался без матери, то и Вал остался без отца. Это боль для обеих семей. Не только его отцу было тяжело. Уверенна, матери Вала тоже пришлось несладко. И если вот так… Боже… даже подумать о таком страшно.
— Мне очень жаль, — прильнула к груди мужа, обняв за шею. — Правда. Но ты должен понимать, что Дударев ни в чем не виноват. Если ты рос без матери, то…
— Не сравнивай. Это совсем разные вещи. Его мать была с ним всегда, до последнего вздоха, я же свою потерял ещё задолго до аварии. Я даже помню, — выдохнул шумно, — что тогда сказал отец…
— И что же он сказал? — застыла, уже зная ответ.
— Сказал… что если для неё размер члена важнее собственного сына, то пускай забудет обо мне.
— Я думала, ты остался с ней, — прошептала шокировано. Глеб никогда не рассказывал об этом периоде. Когда она спросила о матери, он рассержено ответил, что разбилась с любовником в аварии, но с кем именно и где в этот момент находился он сам — ни слова. А тут такие подробности.
— Нет, конечно. Помню, как ехали ночью на железнодорожный вокзал, что спал всю дорогу, а когда проснулся, были уже в Воронеже. Наверное, когда они разбились, она искала меня, — и без того севший от эмоций голос дрогнул, давая понять, что несмотря на показное презрение на душе-то до сих пор ютилась обида.
— А если бы нашла, пошел бы с ней? — замерла Юля, чувствуя под ухом мощные сокращения сердца. Почему-то стало важно услышать ответ.
— Тогда пошёл бы, — поцеловал её в висок, вздохнув. — Это ведь мама. Говорю же, я долго не мог простить отца. Но потом… не знаю… она перестала существовать для меня. Да, мать, да, родила, привела в этот мир, ну а дальше, Юль? Что дальше? Я по сей день помню, как отец любил её, как выполнял всё её прихоти…