Теперь, пока он ехал по ухабистому петляющему просёлку, этот случай не выходил у него из головы, и, стуча зубами не только из-за тряски, но и страха, он постоянно с ужасом думал о том, что какой-нибудь «бегун» мог увязаться за ним и здесь. И если он способен разгоняться так же, как и его одержимый злым духом собрат на автомагистрали, то на этой дороге Эрнсту уже не уйти, ведь он навряд ли сможет развить подобную скорость здесь, в лесу.
Впереди появилось распутье – можно было ехать прямо, налево или направо, так как во все стороны вели совершенно равнозначные по проходимости и ширине лесные дороги. Эрнст притормозил в растерянности. Он и так толком не знал, куда завела его нелёгкая и надеялся ненадолго найти себе в этой чаще убежище, поскольку боязнь открытого пространства начинала просто сводить его с ума, а теперь не мог решить, какую сторону света ему выбрать. Можно было продолжать ехать прямо, но ему показалось, что впереди дорога становится более светлой, а лес заметно редеет, что скорее отпугнуло его, чем прибавило оптимизма. Поэтому он решил свернуть правее – как-никак это хотя бы теоретически отдаляло его от той серой толпы, которая недавно преградила ему путь, конечно, если не учитывать того факта, что точно такая же толпа ждала его и в обратном направлении. Короче говоря, толпы инфицированных ждали его отовсюду, и одна мысль об этом превращала в его представлении полудикий хвойный лес почти что в райский сад.
Эрнст проехал по дороге ещё с полчаса, как вдруг перед его взором раскинулась просторная поляна, на которой примостился двухэтажный бревенчатый дом, обнесённый покосившимся невысоким забором. Из трубы над крутой двускатной крышей вился слабый дымок, что говорило о том, что в этом обветшалом с виду строении кто-то обитает. Деревянные ворота были раскрыты, но Эрнст предпочёл не въезжать во двор и заглушил двигатель на почтительном расстоянии от дома.
Перспектива получить приют и, возможно, найти надёжного компаньона, всегда привлекала абсолютно в той же степени, что и отталкивала, поэтому Эрнст вначале обрадовался и тут же насторожился. Сперва предстояло выяснить, кто тут живёт, а уже потом думать, заводить знакомство или нет? Вариантов могло быть несколько: либо здесь проживала коммуна зомбиненавистников, либо одинокий сумасшедший, либо «изгой», – зомби, вспомнивший о своей прежней жизни. Последние представители расы человекоподобных исчадий ада могли умело имитировать привычный человеческий образ жизни, например, готовить еду на плите, чтобы привлечь простых смертных, вежливо пригласить их к столу, а затем поиметь их, что называется, по полной. Эрнст почему-то сразу же склонился к версии с одиноким сумасшедшим – дом выглядел не слишком уютным и укреплённым, чтобы его облюбовала хорошо вооружённая группа людей, чаще всего, состоявшая из нескольких семейных пар, сообща следивших за хозяйством, оборонявших своё жилище и ходивших на охоту за диким зверьём. Также сложно было поверить и в то, что дом в такой глуши облюбовал коварный «изгой», ведь эти представители дружного клана ходячих мертвецов старались селиться поближе к населённым пунктам и чурались диких пустынных мест, где им проще было бы развалиться на куски от разложения, чем дождаться наивного придурка, который попадётся в их сети.