— А их найти не хотел? Почему они не забрали тебя?
— Да х** знает, опеку спроси, может и предлагали, я не помню ни хрена. По факту никто больше не стал впрягаться, можешь это принять как факт? Или тебе сочинить сказку на ночь, с хэппи эндом, чтобы ты могла сладко уснуть?!
— Спокойной ночи, я все поняла, — смиренно хлопнула ресницами и замолчала.
— Угу, — с трудом устроился на полу, касаясь голой спиной старого атласного покрывала.
Лис не смог уснуть. Странное возбуждение от душевного освобождения ощутил, будто скинул половину груза с души. Только вот куда? Кому?
" Девчонке, которая сама как пришибленный кузнечик, чего- то дёргается, а цели нет, видно мать всю ее затюкала. В мужиках еще не разбирается, за меня уцепилась, будто я смогу ей чем — то помочь. А чем? Ну выведу я ее, что само по себе, под вопросом, а дальше? Найдут ли ее бычары эти или не станут связываться. Хрен знает, как карта ляжет.." — откинул руку в сторону и ударился пальцами о край шкафа. Прервал несвойственную рефлексию.
Яся вздрогнула, перевернулась на бок, кровать заскрипела. Он, кажется, встал и прошел мимо, также скрипя половицами.
- Ты чего не спишь? — прошептала ему в спину и приподняла голову с пледа. Напротив ярким пятном светлела печка.
- Курить пойду, — бросил коротко и прошел мимо.
Ночь была тихая, но холодная. Воздух, словно хрусталь звенел сквозь тихий шелест листвы бодрящей свежестью и чистотой. Россыпь звёзд раскинулась мерцающим шлейфом над головой. Казалось, протяни ладонь и они ссыпятся в нее с
тихим звоном. Сел прямо на ступени и вытянул ноги. Посмотрел на сигарету и улыбнулся, вспомнил, как впервые стащил сигарету у отца в пять лет и закурил, с дуру, прямо в туалете. Ох и оттаскал за ухо! Впервые в жизни причинил боль. За дело. Хотел, как лучше. " — закурил, ощущая, как ухо буквально горит памятью. Затянулся, задумался. Впалые скулы стали еще более резкими, черты лица прямыми, лишенными всяческой мягкости.
В его сознании отец последние годы был позорным уголовником, угробившим все, что было дорого. О нем не хотел вспоминать, в детдоме насочинял с три короба ребятам, чтобы не гнобили, потом путался, то отправляя его в смертельную командировку, то наградив сердечным приступом на ответственном задании. Сколько эмоций испытывал за все эти годы, не перечесть! Да и обсудить было не с кем… А если задуматься, то что плохого мог о нем вспомнить?
" Первого сентября мать забыла купить цветы, а он где — то раздобыл за полчаса огромный букет гладиолусов. Красные были и белые… Галстук сам гладил. А потом сидел, учил красиво писать, бил меня по рукам. Да бил, но сидел до ночи, пытаясь вдолбить понятие о чистоте в тетради. Он был строгим, но справедливым… "