До конца света люди самостоятельно прятались в пенобетонные склепы, что росли над землёй и упирались в небеса. Они были прикованы сетевой зависимостью к своим комнатам-гробам и так же, как и в древности, там потихоньку превращались в горсти пыли… Теперь весь мир – всего лишь горсть пыли, что удерживается на шарике благодаря атмосфере.
До конца света люди зарастали плесенью и превращались в части своих маленьких кондоминиумов, наполненных хламом из журналов. Каждый наполнял свою одиночку ненужными вещами, чтобы во время редких встреч рассказывать другим, таким же, о своих богатствах… Все равно что в древности заключенный, хвастающийся пойманной крысой перед другим, у которого два квадратных камня в кладке, и это, вроде как, круто.
А мне даже похвастать не перед кем. Я в самом совершенном одиночестве в мире и нахожусь слишком далеко от праха близких. Вокруг меня только звезды и пустые планеты, на которых никогда не было жизни… Я чувствую, что в скором времени начну терять рассудок. Надеюсь, что я ошибаюсь.
У меня ничего здесь нет. Даже книг, которыми можно было бы убить одиночество и скуку. Насколько мне известно, в тюрьмах можно было читать. Даже отлученные от общих поселений могли получить книгу и читать её. После завершения изучения одной, могли поменять на другую. Так они и жили: от корки до корки, не зная ровным счетом ничего о времени.
Я ничего не хочу знать о времени, хоть и могу спокойно посмотреть на часы, которые неизменно продолжают отсчитывать время, пока что… Они уже отсчитали какое-то определенное количество времени новой эры, но я не знаю того, сколько именно. Может быть, неделю, может быть, меньше, может быть, больше.
Действительно, я ощущаю себя заключённым, у которого забрали совершенно все и дали свободу действий в ограниченном пространстве, а главное – ему оставили часы. Мерно тикающие где-нибудь под потолком. Зная, что цифры лишь усугубят мое положение, я повернул хронометр циферблатом к стене и теперь лишь слушаю мерное тиканье секундомера… В древних темницах этого не было и, возможно поэтому, каким бы ни было их заключение, оно не столь ужасно как мое, ведь я могу узнать время, прошедшее и, узнав, сойти с ума от этого знания.
В любом случае я примерно знаю о том, на сколько хватит моих припасов. Согласно этому знанию, я и выживаю на орбите. Я могу предположить то, когда я здесь умру. Мне подвластно лишь прогнозирование, строительство догадок о том, как все закончится. Почему-то мне так кажется, что скорее всего это будет голод и в какой-то момент я просто зависну в невесомости. Мое совершенно высушенное тело будет болтаться внутри ракеты, в невесомости. Это чудо инженерной мысли станет чудом погребения и моим саркофагом. Я стану спутником земли и буду болтаться на орбите, следуя своей собственной траектории движения… Или же я выйду в открытый космос без снаряжения, и меня уничтожит давление… Или в капсулу из металла и пластика врежется раскалённый камень и раскидает оплавленные и подгоревшие останки по всей орбите. Все это может быть. Точно так же, как и тот маловероятный конец существования, который просто случился, и теперь больше ничего не попишешь.