– Я люблю тебя. Будь сильной. Никому не верь, – улыбалась Эрте проекционная запись из мыслеполя.
Эрта стерла запись так, чтобы не восстанавливалось.
Кроме войны, никаких отношений между правительствами Запада и Востока не было.
Она кормилась знанием обеих наречий.
Восточный Совет Комиссаров, несколько веков назад объявивший народным природным капиталом материковые леса, воды, водных коней, землю и все, что растет, живет или воспроизводится иным способом (эту оговорку добавили ученые восточников после открытия ежевицы), и Федерация Свободных Ульев западников хоть и говорили когда-то на общем, древнем языке, но за столетия, прошедшие с тех пор, как корабли Империи приземлились на Новый Мимар, оба говора сильно разошлись. Как и их носители – во взглядах.
Друг друга обитатели обоих новомимарских континентов давно уже не понимали, хотя на письме западные знаки от восточных почти не отличались.
Но читать знаки умели не все.
Даже те, у кого остались дальние родичи на континенте противника, время от времени обменивались кредитами, а порой и приторговывали: служба частной доставки работала исправно, в обе стороны и в любую войну.
Систему учета родовых русел давно, еще со времен первых поселенцев, слили с кредитной. У восточников было больше водных, у западников – пищевых баллов. Запад хорошо покупал ежевицу и лесные плоды, восточники – технологии. Да иногда – глупнецов. Правда, в своем лесе Эрта их никогда не видела, но их, наверное, не сразу стали скупать.
На второй день самостоятельной жизни в своей личной ячейке Эрта подключилась к торговому узлу межконтинентальной сети.
Чтобы безвестные продавцы и покупатели могли общаться и хоть как-то договариваться, им и были нужны Двуликие.
Такие, как Эрта. Те, кто мог пересчитывать слова и мысли из формы, принятой на одном континенте, в принятую на другом.
Она едва помнила восточные леса, оттого-то и не тосковала по ним. А вот язык и мысли – помнила. Иногда воспоминала и своё прежнее, восточное имя – у западников оно писалось теми же знаками, но читалось иначе.
Будто от древнего, восточного «Йе-ка-тер-ир-на» в нём не сохранилось почти ничего.
Как не оставалось сейчас почти ничего от поверхности Западного континента.
Иногда, перед сном, она повторяла своё имя – так, как оно звучало в восточной речи. И еще – почти бессмысленный здесь, в ба-эрлских ульях, старинное присловье. Было странно выговаривать все звуки. Даже в записи они оставались лишены смысла: «бай-у-бай-удж-гэ-бай-ы-нер-лу-дже-сы-нар-грай-ы…». Кажется, это была какая-то ритуальная фраза, которую древние проговаривали перед сном.