Осмотр на месте добавил к рассказу электрика немного. Вчерашний снег был плотно утоптан, а свежие следы за два часа благополучно замело.
Вроде бы дело складывалось так: какие-то преступники подбросили тело неизвестного, для маскировки его порядком изуродовали, развалив пирамиду, а потом похитили, испугавшись экспертизы. Версия получалась довольно складной, но вот маленькая деталька все портила: стекло в вагончике было выбито изнутри. И еще эти пальцы и татуировка...
Днем в городке стало шумно. Понаехали люди из треста, комиссия по технике безопасности и еще из окружного УВД.
Молодой, да, видать, из ранних, лейтенант из управления так "объяснил" Баранову, что и как произошло:
- Преступники эти - любители черного юмора. Как они лихо напугали Прокопьева ожившим покойничком! Опять же с "побегом" трупа: дверь опечатана, окно выбито изнутри. Мистика, да и только! А все очень просто ничего не стоило пробраться в мед часть через этот вот люк.
В полу вагончика действительно имелась крышка. Под ней был закреплен ящик, в котором медсестра Зоя держала кое-какие лекарства. Можно было этим путем попасть в вагончик. Можно. Но на картонных коробках с лекарствами, покрывавших дно ящика в несколько слоев, не было никаких посторонних следов. Не трогали эти коробки с места, давно не трогали. Как же лейтенант не видел этого?
Врач, которому Баранов рассказал о фалангах пострадавшего, особой заинтересованности к подобной информации не проявил: "Подумаешь, четыре фаланги! А вы видели детей некоторых алкоголиков?"
Когда Баранов заговорил о необычайной татуировке с экспертом, тот прочитал ему целую лекцию, из которой следовало, что старые виды татуировок и методы их нанесения (в них-то Баранов и сам неплохо разбирался) уходят в прошлое, а на смену им...
Словом, всем хотелось объяснить необычное обычным, и чисто по-человечески это было понятно. А потому, когда Баранов подавал рапорт о ходе следствия, майор Манохин попросил его дружески: "Убери ты, капитан, это место, про пальцы. Тела-то все равно нет, а мне с таким докладом к начальству, сам понимаешь..."
6
Размышляя о своем желании принести пользу всему живущему, я тащился по пыльной немощеной дороге к густому кустарнику на самой окраине поселка. Придя на искомое место, я, как и договорились, свистнул два раза. На мой призыв тут же объявился Максим.
- Ну? - коротко осведомился он.
- Вот... - я протянул ему сверток. - Костюм и ботинки. Пришлось поторговаться на толкучке. Есть еще майка, лыжная шапочка, шарф, солнцезащитные очки. - И чувствуя, что прямо-таки начинаю дрожать от волнения (я боялся, как бы Максим не воспринял мой вопрос свидетельством авидхъи [авидхъя (санскр.) здесь - невежество]), решился спросить: - А тебе не кажется, что мы делаем ошибку?