Сладко заныло внизу живота и в кровь плеснуло желанием.
Или.
Его губы впились поцелуем, затем он зубами прихватил кожу и лизнул. Я вздрогнула и прижала голову к плечу, подставляясь под новую ласку, но ее не последовало. Сильные руки выдернули меня из кресла, и придавили к себе так, что стало трудно дышать, и на сей раз корсет был совсем ни при чем.
Анатоль сидел на краю стола, а я почти лежала на нем. Он прижался к моему лбу щекой, коснулся губами ресниц и кончика носа, замер. Приоткрытый рот едва касался моего.
— Скажи мне снова… — произнес он едва слышно.
— Что… сказать… — выдохнула я.
— Как ты меня… ненавидишь.
— Всем сердцем, — повторила я его слова и жадно впилась в губы, потому что дольше терпеть было невозможно.
Мой, сейчас…
Я потянулась к пуговицам рубашки и камзола, мешающих добраться до гладкой сладкой кожи, качнулась бедрами навстречу. Рывок и роли поменялись, я лежала на столе, и теперь Анатоль, нависая, прижимался ко мне. Я почувствовала его желание, отзываясь очередной волной дрожи, прошедшей телу, выгнулась на встречу, обнимая его ногами. Руки Анатоля скользнули по атласу корсета, остановились на краю. Затем он одним движением освободил мою грудь из жесткого плена, сжал, пройдясь по соскам кончиками пальцев, и приник к одному из них губами, сжимая другой почти до боли. Я застонала, впиваясь ногтями в его плечи, и прижалась теснее. Он придавил сосок зубами и снова впился в губы, глуша мой новый стон. Горячий язык прошелся по небу, одна из рук, терзавших грудь, скользнула вниз и горячим обручем обхватила щиколотку, разжалась, заскользила вверх. Пальцы коснулись тонкой кожи под коленом, сжали бедро и, пробравшись выше, легко отодвинули край белья и коснулись лона.
— А… Анатоль…
— Тшшш, — шепчет и отстраняется.
Его ловкие пальцы освобождают меня от белья, и вот я уже чувствую его там. Теплые губы и упругий язык, ласкающий меня изнутри. Мои ноги у него на плечах, его руки на моих бедрах, они впиваются в кожу так, что завтра, наверняка, останутся синяки, но сейчас это все неважно, и я подаюсь навстречу, потому что губы становятся жестче, а язык находит самое чувствительное место. Мгновение невесомости, и Анатоль накрывает меня своим телом, входит мощно и сильно, утыкаясь лицом в ложбинку между грудей, замирает, наслаждаясь близостью, и начинает двигаться внутри. Я подчиняюсь и двигаюсь на встречу, ритм ускоряется, и теперь уже я пью с его губ стоны и приглушенный полузвериный рык. Пауза, толчок, и зубы оставляют на шее след, по которому тут же проходится кончик языка. Снова толчок, и я сжимаю бедра, чтобы не позволить ему отстранится, но он разводит мои колени, продолжая двигаться, и я растворяюсь. И чувствую, как растворяется он, взрываясь внутри меня, но не останавливаясь.