— Вов, — уже не дурачась, сказала я, — я правда не могу, там паутина, а ты меня знаешь, влезу — буду орать дурниной и метаться по офису с бессмысленным взглядом.
— Ладно. Что искать? — сдался он и взглядом трехсотого спартанца вперился в густо стоящие ребрами к нам стеллажи, серые и пушистые от вековой пыли.
— Надо найти проект за пятый год.
— Нашей эры или еще до?
— Остряк, ржунимогу. Там на полках таблички с годом есть. Нужно за ноябрь. Тащи все, что найдешь, потом сама разберу.
Я осталась на пороге, а Вовыч исчез из поля зрения. Слышно было, как он чихает и чертыхается. Расстояния между конструкциями из перфорированного железа было как раз на ширину его плеч, а они у Вовыча не сказать, чтоб сильно широкие. Среднестатистические такие плечи. Все прочее вполне себе рельефное и подтянутое, соразмерно его 180 см. Я помнится, как раз на рельеф вида сзади и повелась сначала. Глаза у Вовыча серые, с желтоватыми прожилками и жесткие русые волосы ежиком.
— Рин, я их нашел.
— Хватай и тащи, пока не задохнулся в этой пылище.
— Не могу. Я, кажется, застрял.
— Это все потому, что кто-то слишком много… Ты серьезно или шутка такая, чтоб я тебя вызволять полезла? — Я сунула голову внутрь рассадника антисанитарии и попыталась на слух определить местонахождение своего палладина.
— Не шутка. Я зацепился за что-то, а стеллаж на соплях, и если я дернусь, и все рухнет, то придется МЧС вызывать, голыми руками меня отсюда не откопают. Так что собери фобии в кулак и давай сюда. Нет тут паутины, пыль одна.
Я вспомнила, что я — русская женщина, которая и коня, и избу, и полвагона картошки, если придется. Не к месту всплыло из глубин еще о товарищах, но погибать не хотелось, а выручать придется, он же за моей надобностью туда полез.
Стеллаж с 2001 по искомый 2005 год от Рождества Христова жался к стенке и был в череде братьев крайним, или первым, если по времени считать. Вовыч обнаружился почти в самом углу с тремя папками в руках, пришпиленный за свой крупной вязки свитер к соседнему стеллажу, как брелок к рюкзаку, за такое место, что рукой самостоятельно не дотянуться. Оттопыренный локоть парня упирался в 2001/2005 и, судя по шаткости конструкции, только на этом локте и держался. Видимо, вынутые с полки папки, что-то нарушили в вековом равновесии стеллажа, и он сдался, бросив родную стену.
— Вовыч, ты только держись! — надрывно прошептала я, взяла древние документы из его рук, быстро отнесла папки к порогу и вернулась.
— Дошутишься ты когда-нибудь, Стержинская, чесслово. — Парень поддерживал кренящуюся конструкцию левой рукой, а правой пытался сорваться с крючка, но выходило плохо.