Я совершенно точно не должна была соглашаться. Ничего хорошего из таких знакомств не выходит. Но меня подкупает, что он не пристает, не делает никаких намеков, не пытается выудить информацию обо мне сверх необходимого.
Наверное, это были самые лучшие выходные из тех, которые я только могу вспомнить. Я не думала о посеянном телефоне и пропущенном корпоративе, о том, что мне придется выслушать от коллег — хотя я и успела написать им по почте, воспользовавшись ноутом Чезаре. О Витьке, который наверняка меня уже разыскивает… о деньгах…
Мы гуляли с Чезаре по городу — я хромала рядом. А чаще присаживались где-нибудь в сквере, и я рассказывала, что помнила о произошедших вокруг за последние годы изменениях.
— Вот там открыли новый развлекательный центр, — киваю в сторону северной площади.
— А в Никитском есть каток, я, правда, катаюсь плохо, а сейчас и вовсе не до того, — смеюсь.
С Чезом очень легко общаться, когда он перестает строить из себя сурового бигбосса.
Он словно молодеет лет на семь, дурачится вместе со мной, покупает мороженое — и тут же тащит в кафе согреться. Тащит меня в книжный — посмотреть, не осталось ли там в разделе итальянской литературы «Неистового Роланда» в оригинале.
Я, кажется, забываю обо всем на свете. Может, это защитная реакция на все свалившиеся на голову проблемы. А, может, я просто умудрилась влюбиться буквально за пару дней — потому что меня наотрез отказываются отвозить домой, мотивируя это тем, что за два дня хочется узнать город заново по максимуму.
В воскресенье вечером мы идем в кино на новый фэнтези фильм. Что удивительно — оказывается, весь из себя суровый и властный итальянец любит кино! Мы сидим на четвертом ряду — и да, оба терпеть не можем попкорн — пьем горячий кофе с собой из ближайшей кофейни и шепотом комментируем происходящее.
Я не сразу понимаю, что ладонь мужчины лежит на моем колене, чуть поглаживая его. А потом находит мою руку — и наши пальца переплетаются. Мы продолжаем внимательно смотреть кино, переглядываясь порой, как подростки. Когда на экране начинает грохотать битва, Чез дергает меня за рукав. А поворачиваю голову — и чужие твердые губы легко накрывают мои — снова. Горьковатый запах кружит голову, сердце бешено стучит, грудную клетку распирает, а пальцы холодеют.
Мне приятно, жарко, томно… В животе тяжелеет. Я облизываю губы, когда чужие на миг отрываются — и сталкиваюсь с горячим тяжелым взглядом чернеющих глаз. Не знаю, как нахожу в себе силы отвернуться. Я не люблю публично выражать свои чувства, это слишком личное, слишком интимное, чтобы выставлять на обозрение чужих людей даже в кинотеатре.