Так, лучше не вспоминать, что мне делал врач! Вернее, сначала сделали рентген, а потом отправили к здешнему мануальщику. Который исключительно из соображений врачебной этики надо мной не ржал, вправляя свернутый — уж не знаю, к счастью или нет — не сломанный — копчик.
Три минуты позора — и я свободный человек.
— Спасибо, — говорю, чувствуя, что ещё немного — и от этого проклятого смущения провалюсь сквозь землю!
Ух, Витька, да я за одно это с тебя шкуру спущу!
— Осторожнее прыгайте по крышам и заборам, Нора. Здоровья вам, надеюсь, что в следующий раз увидимся нескоро, — усмехается немолодой уже и опытный врач.
Выхожу в приподнятом настроении — ничего не болит и не тянет, во всем теле — легкость и небывалое воодушевление. За окном уже совсем тьма — глаз выколи. Кажется, девятый час. Повезло ещё, что врачи здесь работают допоздна. А то пришлось бы до завтра мучиться.
— Нора… — в коридоре ко мне шагает Чез.
В расстегнутом пальто, со съехавшим шарфом и блестящими от тревоги слишком черными глазищами.
Он пересекает в несколько шагов разделяющее нас пространство и подхватывает меня на руки, крепко прижимая к себе.
— Я волновался, — чужое дыхание мерно щекочет шею.
Я не пытаюсь отбиваться — только смущенно вожусь, потому что хоть пациентов и невидно, все равно в общественном месте устраивать обнимашки не хочется.
— Знаешь, я тоже, — нервно хмыкаю.
— Твой телефон у этого подонка? — ровно интересуется Чез, который продолжает нести меня вперед по коридору — и дальше — в лифт, в холл — мимо оборачивающихся немногочисленных посетителей — и на улицу.
— Наверное, да. У Витьки, — бурчу, расслабляясь.
Есть все же нечто совершенно умиротворяющее в этих объятьях дорогого тебе человека.
— Скоро вернем, — пообещали мне, запихивая на переднее сиденье автомобиля.
— А где твой четырехглазый родственник? — интересуюсь.
Чтобы этот Сандро — да все пропустил?
— Уехал по делам, — Чез не кажется недовольным расспросами, скорее, слишком напряженным и взбудораженным.
— Серьезно? — хмыкая, изгибая бровь.
— Мать и отец уже в курсе этого неприятного инцидента. Виктору и его друзьям крайне не поздоровится, — отвечает совсем не на тот вопрос Чез.
— Че-ез? — мы стартуем.
Довольно резко. Похоже, за меня и правда переживали.
— Все хорошо, Нора, — на лице Чеза — ровная, застывшая улыбка. Так-так, дело что-то принимает неприятный оборот, господа.
Кто-то слишком сильно переживал?
— Надеюсь, ты будешь не слишком сильно волноваться, если больше не увидишь своего… этого Виктора? — мой итальянец сосредоточенно смотрел вперед.