Шар запыхтел, стал вставать. Наклонился с трудом, подцепил валявшиеся шмотки и зашвырнул в кусты. Нагнулся второй раз за сапогами.
— Присядь.
Шар как не слышал, размахнулся. Один сапог застрял в ветвях. Второй — шлеп! — смачно: залетел далеко, в воду.
Смотрели, что делает Бекас. Бекас аккуратно, ножом, счищал шкурку с сором. Заглянул в мешок. Три — на четверых.
— Иди сюда.
Суслик подошел, краше в гроб кладут. А мало ему было, надо было еще — вот что.
Бекас не глядя положил в рот четвертинку.
Счистил потом со второго, и с третьего — то же. Молча принимали, проглатывали. Суслик первый.
— За забор пойдем, — справился потом Шиба.
— За ним, — ответил Бекас. — Далеко не ушел. Босой.
— И чё с ним, — Шар пробившимся басом.
— А ты посвисти, — сказал Суслик, еле ворочая разбитыми губами. — Может вернется. — Нет, точно, ему мало было.
— Орел, — ответил Бекас. — Он за тебя же, голым. Он бы нас одним языком уделал.
— Я не просил, — сплюнул Суслик.
* * *
Догнали у болота. От забора это — много вправо и вперед. Забора тут и не было, потому что — болото. Видно, совсем не знал, куда идти. Загнул почти на территорию. Там точно такого ждали: босого в трусах.
Суслик, которого все, войдя во вкус, чествовали Орлом, и вылетел. Какой орел: стервятник. Клевал голого, уже когда тот лежал, когда те подоспели. Шар сверху встал. Ребра затрещали, как макароны.
Шибека присел, нашел на шее пульс.
— В воду, — сказал Шар голосом куклы, зовущей «мама».
Шибека был против.
— Он ничего не сделал. Орел — понятно, распластался, кому понравится. Из-за него, считай, ни за ъ пострадал. Траву жрать заставил. Ты-то что взъелся?
— Он встанет, — объяснил Суслик-Орел. — Вот и сбудется твое желание. Поглядишь на Воркуту.
В принципе, прав. Двадцатью шагами правей начинались такие топи — если туда, найдут через сто лет, когда будут производить археологические копанки. Притом нетронутым.
Шибека не услышал. Ждал, что Бекас. Голоса бы поделились пополам. Но у Бекаса главнее.
— В воду, — сказал Бекас.
— Обоснуй. — Шибека встал боком.
Нет, сегодня им за забор не вернуться. Все уже хотели поскорее бы закончить, все равно как.
Опять то же вылезло — двое на троих? Притом одного уже почти нет. На Шибеку?
Но Шибека не Орел. Стоит, в глазах искра, они знали эту искру. Это та искра, с которой начальству выкладываешь чего оно и за жизнь не слыхало. С Шибекой таким говорить бессмысленно. Позже сам поймет, что не прав против коллектива.
Не слишком бы поздно.
— Ты отсюда не выйдешь, — шевельнул губами Бекас.
Шибека остался с голым.
— Эй, — сказал Шибека, — что там с желанием? Грибы мы твои норм, съели.