— Согласен, — отвечал человек.
Тут же под ногой у него оказался большой валун, краем выходящий на воздух. Человек взобрался на этот валун, сел, свесив в воду ноги, и приготовился слушать.
Море сказало:
— Вот тебе первая загадка. Вот я, а вот камень — кто из нас старше?
И все стихло, ожидая ответа человека. Человек же рассмеялся и, болтая в воде пятками, вскричал:
— Ты хитришь, море! Ты обещало мне загадку, а задало вопрос — вопрос, на который само не знаешь ответа! Ведь это же давний спор между тобою и горой — потому что валун, на котором я сижу — это часть горы, — но кто я такой, чтобы быть судьей в вашем споре?! Днем и ночью, зимой и летом и во все времена находите вы новые и новые доводы; и море размывает гору, угрюмо и неподвижно глядящую на это сверху, и обрушивает ее, и заливает место, на котором раньше она стояла, — но вдруг гора поднимается из самой его середины с надменной и гордой улыбкой. Кто из вас старше и кто раньше исчезнет — не мое это дело; но знаю одно: не будь этого спора — не было бы горы; не было бы, пожалуй, и моря.
На этом закончил человек, но все было тихо, и непонятно, довольно ли море таким ответом. Но вдруг пронесся ветерок, поднимая волны и срывая брызги с их гребней, и человек улыбнулся этому сыну горы и моря, — а в следующий миг раздался голос:
— Слушай же вторую загадку: кто я, море, — мужчина или женщина?..
Человек задумался, а ветер подул сильней, так что этому человеку, сидящему на камне, стало холодно. Но вдруг он вспомнил про свою последнюю сигарету — и вынул ее из нагрудного кармана куртки. Сигарета не промокла, потому что была завернута в ту самую конфетную бумажку, поднятую им со дня ушедшего моря — это была непромокаемая бумажка, — и, развернув сигарету — еще спички — человек спрятал бумажку обратно в карман, на память о городе. А сигарету он выкурил, и ему стало значительно теплее, хотя ветер все дул и дул, и его уже никак нельзя было назвать легким бризом! Человек сказал громко, чтоб было слышно сквозь шум волн:
— Я отвечу на твою загадку; да, отвечу, но сперва ответь мне на мою. Слушай же, море: кто я — мужчина или женщина?..
Он замолчал и стал ждать... А действительно, кто? От долгого утомительного путешествия лицо человека обветрилось, загорело и запылилось, и по нему ничего нельзя было разобрать; одежда у него вся оборвалась, так, что едва прикрывала — но все-таки прикрывала, а не подчеркивала; и, конечно, не было на нем ни косметики, ни украшений, но вот волосы! — они отросли такой длины (ему некогда было заходить в парикмахерские), — что те люди, которые встречались ему на дороге, они долго-предолго смотрели ему вслед: он не был похож ни на женщину, ни на мужчину!.. Ну хорошо; а в том городе? — да все они спали, никто из них не видел человека — и, честно говоря, до человека ли им было в ту ночь, а особенно день, когда море ушло от них?..